атаман куреня заверил меня в благонадежности своих солдат. Придется доложить в штаб армии. Поручить Дегтяреву расследование, когда и кто стоял на часах во время хищения оружия на складе». — И, как бы вспомнив про сидевшего у него агента, обратился к нему: — Следи за приезжим особенно тщательно. Что узнаешь, сейчас же ко мне.
— Постараюсь. — Поднимаясь со стула, старик как бы замялся, не решаясь сказать что-то.
— Ну?
— Господин полковник. Не мешало бы мне оборону иметь. На всякий случай.
Строчинский вынул из письменного стола револьвер и две пачки патронов. Передавая, спросил:
— Стрелять умеешь?
Старик издал звук, похожий на смех.
— Унтером был при конвойной команде. За револьвер спасибочко.
Глаша едва успела отскочить от дверей. Посмотрев на нее исподлобья, старик вышел. Утром, собираясь на рынок, она зашла к Шмакову и рассказала о старике.
— Видать, опытный шпик. Наши ребята подряд несколько суток дежурили у дома Строчинского, но старик не показывался.
— Он бывает редко, — заметила Глаша. — Сегодня поминал какую-то Марусю.
— Знаю. Это не девушка, а парень. Партийная кличка одного товарища.
— Толком я не поняла. Рассказывал, будто «Маруся» достает оружие для большевиков.
— Ага. Это очень важно. Оказывается, старик хорошо осведомлен о нашей работе, — взволнованно заговорил Иван Васильевич. — Надо поговорить с товарищами.
После того как Глаша рассказала об очередном посещении стариком полковника Строчинского, Шмаков пошел к Зыкову, но столяра в цехе не было.
— Должно, у Толтыжевского он. Недавно Михаил Адамович приходил к нему зачем-то, и ушли вместе, — сказали ему в деревообделочном цехе.
Иван Васильевич направился к Толтыжевскому. Для предосторожности прошел мимо его домика раза два и, убедившись, что в переулке, где он жил, безлюдно, постучал. Дверь открыл сам хозяин.
— Давай проходи.
— Александр у тебя? — переступая порог, спросил Шмаков.
— Заходи, заходи, я здесь, — послышался из комнаты голос Зыкова.
Иван Васильевич перешагнул порог. В комнате находилось несколько знакомых подпольщиков и среди них, очевидно, приезжий.
«Это и есть, наверное, тот человек, о котором говорил старик Строчинскому. Как он успел его выследить?»
— Знакомьтесь. Это товарищ Лобков, — представил Шмакову своего гостя Толтыжевский и добавил веско: — из Урало-Сибирского бюро.
— Уже знаю.
От удивления Лобков приподнялся на стуле:
— Каким образом?
Иван Васильевич подробно рассказал о последнем визите старика к Строчинскому.
— Это, видимо, опытная ищейка. Я думаю, не лучше ли перевести товарища Лобкова сегодня же на квартиру Ивана Васильевича, — заговорил Зыков. — Это тем более нужно, что местопребывание представителя Урало-Сибирского бюро уже известно контрразведке. Квартира товарища Шмакова пока вне подозрения. Продолжайте, товарищ Лобков, — обратился он к приезжему.
— ...На чем мы остановились? Да, — вспомнил Лобков и окинул взглядом собравшихся. — Еще тринадцатого декабря прошлого года Владимир Ильич Ленин, учитывая тяжелую обстановку на Восточном фронте, вместе со Свердловым дали категорические указания Реввоенсовету республики о принятии неотложных мер для обороны Перми. Но Троцкий игнорировал указание Ленина, и двадцать четвертого декабря Пермь пала. Началось поражение Третьей армии. Положение в районе Перми и Вятки создалось угрожающее. По предложению Владимира Ильича Ленина была создана авторитетная комиссия по расследованию пермской катастрофы. — Лобков на какое-то время замолчал. Посмотрел на затянутое морозными узорами окно и, вспоминая события в Перми, продолжал: — Товарищи! Урало-Сибирское бюро ЦК РКП(б) направило вам, челябинским большевикам, для ведения более успешной работы значительную сумму денег. Они находятся в чемодане. — Лобков показал глазами на стоявший в углу чемодан. — Кто у вас ведает партийной кассой?
— Соня Кривая. Сейчас она в Екатеринбурге, но скоро должна вернуться, — отозвался Зыков.
Вечером Лобкова перевели на квартиру Шмакова.
ГЛАВА 26
На центральных улицах Челябинска, вновь, как и в первые дни чехословацкого мятежа царило оживление. По тротуарам под руку с военными расхаживали нарядно одетые дамы и накрашенные девицы, не торопясь чинно шли епархиалки — ученицы епархиального училища. Шмыгали бойкие торговцы сигаретами и прочим заморским товаром.
В один из воскресных дней в праздной толпе можно было заметить старика в одежде рабочего, спешившего к вокзалу, а в некотором отдалении от него — молодую женщину, одетую в обычную душегрейку и пуховую шаль, под которой она старалась скрыть свое лицо. Старик прошел Уфимскую улицу, поднялся к Народному дому и, оглянувшись, ускорил шаги. Женщина, соблюдая дистанцию, продолжала следовать за ним. Вот и вокзальная площадь. Старик поднялся на виадук и, опираясь на перила, стал наблюдать за движением поездов. Заслышав шаги, повернулся и косо посмотрел на закутанную в платок женщину, проводил ее глазами и, когда незнакомка скрылась за железнодорожной постройкой, он поспешно спустился с виадука и, поминутно озираясь, направился в ближайший переулок. Остановился возле небольшого домика и постучал в окно. На стук вышел рослый парень в накинутой на плечи венгерке и молча открыл калитку. Старик еще раз внимательно оглядел переулок и вошел в дом.
Постояв за углом постройки и проследив, куда зашел старик, женщина торопливо направилась обратно в город. Через некоторое время она уже была в квартире Шмакова. Дверь открыла Поля.
— Глаша! Заходи, заходи. Тебе, наверное, папу? Его дома нет. Ушел по заказам.
— А товарищ Лобков?
— Сейчас позову.
Глаша несколько раз встречала Лобкова у Шмакова, знала, что он руководит подпольной работой большевиков.
— А-а, Глаша, ну здравствуй, здравствуй. Рассказывай, что у тебя нового? — здороваясь, заговорил Лобков. — Да ты садись, — предложил он стул.
Отдышавшись от быстрой ходьбы, Глаша начала подробно рассказывать:
— Сегодня в полдень к хозяину зашел старик, о котором я говорила вам раньше. Самого дома не было. Старик постоял в коридоре, раздумывая о чем-то. Потом посмотрел на меня волком и вышел. Я знала, что хозяйка не скоро будет дома, и подумала: «Послежу, куда пойдет старик. Если он днем показался у нас, стало быть, у него какое-то неотложное дело».
