Совещание командиров, митинг. Под дружные возгласы, крики «ура» принимается решение: переименовать полк имени Шевченко в стрелковый полк имени В. И. Ленина и присоединиться к славному отряду Каширина.
Возвращаясь с митинга, Прохор заметил человека в солдатской шинели, который, прижимаясь к палисадникам, пробирался к околице. Черепанов снял винтовку с плеча и ускорил шаг. Незнакомец юркнул в узкий переулок между огородами, пытаясь скрыться в мелколесье. На крик «стой!» человек поднял руки и повернулся лицом к Прохору. От изумления Черепанов забыл поставить винтовку на боевой взвод: перед ним стоял пан Халчевский. Без головного убора, в запачканной грязью шинели, с огромным синяком под глазом, он умоляюще смотрел на бывшего козака.
— У меня есть золото. Я отдам все, только отпусти. — Его глаза ничего не выражали, кроме животного страха.
— Поворачивай, гад! — зло скомандовал Черепанов.
В штабе полка у Халчевского нашли список козаков для передачи контрразведке. В нем были бунчужный Пацик, Орловский, в числе многих других были Прохор и Лебединский. По приговору военного трибунала Халчевский был расстрелян.
Полк отвели в резерв и летом 1919 года включили в состав Чапаевской ударной группы и отправили под Уральск. С ним ушел на фронт и Прохор Черепанов.
ГЛАВА 28
В один из июльских дней, рано утром, когда еще не всходило солнце и над полями висел легкий туман, с винокуренного завода братьев Покровских вышел на дорогу человек. Оглянулся последний раз на ветхие домишки заводских рабочих и, забросив через плечо узелок, висевший на батожке, бодро зашагал в сторону Челябинска.
Это был Александр Зыков.
Неожиданно за спиной путника послышался стук колес. Оглянувшись, Александр увидел возчика, ехавшего на порожней телеге.
— Дядя, подвези. Я заплачу, — когда подвода поравнялась с ним, попросил Зыков.
— Садись. Ты что, на заработки идешь? — оглядев пешехода, спросил он.
— Ага.
— Пожалуй, не скоро, паря, найдешь теперь работу. Чуял, будто наши управители сматываются дальше от Челябы — в Сибирь. — И, посмотрев по сторонам дороги, сказал вполголоса: — Бают, красные уже Златоуст заняли. То и гляди, что нагрянут сюда.
— А как мужики? Ждут? — спросил Зыков.
— Как тебе сказать? Кто ждет, а кто и анафему шлет. У каждого свое на уме. — Возчик задергал вожжами.
Когда показались городские постройки, Зыков поблагодарил его, слез с телеги и зашагал к окраине города. Вышел на Горшечную улицу, постоял на углу, наблюдая за домом, где была квартира сапожника Шмакова. Зайти побоялся. «А может, там засада? Нет, лучше подожду до вечера, а когда стемнеет, посмотрю за домом еще раз». Зыков вышел на окраину города и углубился в лес. Пролежал до сумерек, вновь направился в город. Вот и знакомый дом. Огней не видно. Александр подошел вплотную и встал за угол. Тишина. Только в конце улицы пролаяла собака, и снова тихо. Не заметив ничего подозрительного, Александр с короткими перерывами стукнул три раза в окно. «Если Ивана Васильевича взяли, то Поля должна знать, что стучат свои».
Увидев Зыкова, дочь Шмакова, не зажигая огня, провела неожиданного гостя в комнату.
— Александр Николаевич! Вы живы?! Даже глазам не верится, — заговорила она тихо.
— Посторонних дома нет? — перебил ее Александр.
— Нет. Только вчера сняли засаду с нашей квартиры. День и ночь дежурили шпики. Папу арестовали в первый же день облавы. Где он сейчас, не знаем. — На какое-то время Поля замолчала. — Слышала, что арестовали около шестидесяти человек и отправили в Уфу. Мы все думали, что и вас забрали.
— Нет, я успел выбраться из города к сестре.
— Вот и хорошо. Ведь вы единственный оставшийся на свободе член подпольного комитета. Теперь будем продолжать работу.
Поговорив еще немного с Полей, Зыков взялся за кепку.
— Пожалуй, мне пора идти. Ночевать у вас опасно. Беляки еще могут заглянуть. Передай привет матери и Васе.
Зыков вышел. Дома на Горшечной, казалось, потонули во мгле. Только в центре на улицах Челябинска было светло и людно. Но это была не празднично настроенная толпа беспечно дефилирующих людей, как. год тому назад. Наоборот, лица нарядно одетых прохожих были озабочены. Изредка, громыхая колесами, по булыжной мостовой проходила артиллерия, поспешно двигались какие то воинские части. Из открытых дверей ресторана неслись пьяные голоса колчаковцев. Зыков прошел виадук и остановился в раздумье. Куда идти? К отцу? Там, наверное, все еще шпики. Решил зайти к Марии Андреевне Антроповой, у которой иногда собирались подпольщики.
Она оказалась дома. Контрразведка, к счастью, не знала о квартире Антроповой. Александр Николаевич решил собрать на ее квартире оставшихся на свободе подпольщиков. От них и узнал тяжелую весть о гибели Лобкова, Сони Кривой и других товарищей. Рита Костяновская была арестована в Омске, куда она приехала по заданию подпольного комитета РКП(б). Она погибла после страшных пыток в колчаковском застенке. Каждый из собравшихся у Антроповой мысленно дал себе клятву продолжать борьбу за правое дело. Зыков посмотрел поочередно на своих товарищей и сказал:
— Что ж, будем продолжать работу. Приближается день открытого выступления на помощь Красной Армии. Давайте посоветуемся. Я предлагаю боевые десятки свести в одну дружину, организовать подрывные группы, оружие и боеприпасы нам поможет достать Семен Иванович Прилепский. — Глаза Зыкова остановились на молодом статном офицере с погонами поручика. — Теперь о деталях...
Подпольщики разошлись поздно. По просьбе Зыкова у него остался для беседы один из боевиков.
— Все продумано в отношении рабочих, занятых на ремонте подвижного состава? — спросил его Зыков.
— Видишь ли, Александр Николаевич, тут какое дело. С бригадирами я договорился. Ты ведь знаешь, в каком положении они находятся. С одной стороны, работа сдельная, значит, выполнять ее надо качественно и к сроку. Иначе заработок упадет. С другой стороны, классовое сознание заставляет выпускать паровозы и вагоны с затяжкой и большими недоделками.
— Что придумали?
— Остается одно: приписывать. Правда, это дело рискованное. Колчаковские ищейки повсюду, могут пронюхать, и тогда в первую очередь возьмутся за бригадиров. Они подписывают документы приема и сдачи. А в некоторых случаях приходится помогать из профсоюзной кассы. Вот еще что хочу сказать. У Строчинского прислуга — наш человек, зовут Глаша. Позавчера она передала мне подслушанный разговор полковника Строчинского с
