видимо, все собранные днем факты, указывали на это.
За ужином Саша несколько раз порывался заговорить о событиях в «Замке», но отец жестом и взглядом останавливал его. Потом Люся пошла укладывать дочь спать, Сашу Максим увел к пруду – посидеть пару часов с удочками на вечерней заре. Мужчины, как обычно, отправились в мастерскую. Там первым делом Бородин подошел к радиотелеграфу. Днем его не было дома, потому сеанс связи прошел без него, но аппарат автоматически на ленте записал сообщения. Начав их просматривать, Вадим Илларионович почти сразу воскликнул:
– Иди сюда, Викентий! Вот интереснейшее происшествие, а для тебя особенно!
Викентий подошел и стал читать вместе с Вадимом сообщение, переданное одним из таких же любителей-телеграфистов из Москвы: «Сегодня в Париже, из салона Карре в Лувре, похищена картина Леонардо да Винчи «Мона Лиза» – всемирно известная «Джоконда». Вся французская полиция поставлена на ноги, начальник полиции Лепэн, шеф Сюртэ Амар и знаменитый криминалист Бертильон прибыли на место происшествия. Рама от картины найдена на служебной лестнице, сама деревянная доска с картиной исчезла».
– Похищение века! – воскликнул Вадим Илларионович то ли с восторгом, то ли с ужасом.
– Какое похищение? – не поняла вошедшая в этот момент в мастерскую Людмила. – Разве тело погибшего Степана еще и похищено?
Мужчины переглянулись и рассмеялись.
– Нет, сестричка! На вот, прочти.
Люся быстро просмотрела ленту, всплеснула руками:
– Как можно было? Из Лувра, который так охраняется! Да еще «Мона Лиза»! Это же для французов национальная катастрофа! Но ведь… – она повернулась к Викентию, – там Бертильон, он будет вести расследование. Как ты думаешь, он, наверное, быстро обнаружит следы?
Она знала, как высоко ценил ее муж Бертильона – человека, который, работая простым письмоводителем полицейской префектуры Парижа, вывел криминалистику из тупика, изобретя и внедрив метод идентификации преступников, названный его именем – «бертильонаж». Полицейские управления многих стран активно пользовались этим методом. И хотя в столицах самых передовых стран уже вводилось в действие новое открытие криминалистики – дактилоскопия, «бертильонаж» все еще был в ходу, и часто именно с его помощью полиция устанавливала личности преступников. Сам же Альфонс Бертильон – теперь директор службы идентификации при французской криминальной полиции Сюртэ – всегда участвовал в расследовании серьезных преступлений.
– Не знаю, не знаю, – отвечая Людмиле, покачал головой Петрусенко. – В последнее время громких разоблачений с помощью Бертильона не свершалось. Он теперь не тот, что прежде. Стал раздражительным, вспыльчивым, неуверенным. Никак не может принять неизбежное.
– Это ты о дактилоскопии?
– Именно! Какое открытие, как на пользу борьбе с преступниками! Да, правда, «бертильонаж» теряет свою актуальность. Но ведь сам Бертильон уже вошел в историю: именно он ввел в криминалистику научные идеи, а значит, в какой-то мере и дактилоскопии открыл дорогу. Первая в истории криминалистическая лаборатория – его создание! Его имя никогда не забудется, а он…
Викентий Павлович махнул огорченно рукой:
– Надо быть великодушным к удачам и открытиям других… Впрочем, Бертильон, конечно, мастер. Посмотрим, что он сумеет сделать для «Джоконды».
– Хорошо, может быть, там, в Париже, и кража века, но мне интересно, что же здесь, в «Замке»? Мне показалось за ужином – ты встревожен. Или я ошиблась?
– Нет, дорогая, не ошиблась.
– Верно, Викентий, расскажи, в чем дело, что ты такого особенного узнал? Я ведь, со своей стороны, не увидел ничего, что указывало бы на преступление. Объясни…
Петрусенко обнял жену и шурина за плечи:
– Конечно же, расскажу! Только пойдемте на воздух, к прудам. Пока ночи стоят еще теплые. А то ведь август пошел на вторую половину, скоро осень. Может, это последние такие чудные денечки…
– Ранняя осень у нас здесь так же необыкновенно хороша, – успокоил его Вадим.
Они медленно шли, спускаясь к прудам.
– Что Катюша? – спросил Викентий у жены.
– Спит, – улыбнулась Люся. – С ней няня.
Когда они сели на своей любимой скамейке, было уже темно. Светил молодой месяц, вызолачивая дорожку в водах пруда, но звезды еще по-настоящему не появились – лишь самые крупные.
– Итак, – начал Викентий, выдержав паузу. – Я сначала направился к роковому колодцу. И почти сразу увидел нечто, насторожившее меня. Доски, которые якобы прогнили от долгого лежания под грунтом и обвалились под тяжестью наступившего на них Степана, в основном, конечно, попадали вниз. Работники, достававшие тело, не подумали поднять и доски, и грунт. Понятно, кому бы это в голову пришло? Но мне достаточно было и тех обломков, которые остались по краям ямы. Так вот: эти доски вовсе не были старыми.
– Что ты хочешь сказать? – не понял Бородин. – Они что же, свежевыструганные?
– Ну, положим, не свежевыструганные. Но совсем не такие, какими бывают, пролежав десятилетия под землей. Они не были сгнившими – просто очень тонкими.
– Значит, видимо, сверху они были покрыты очень плотным слоем утрамбованной земли. Как ты думаешь, такая насыпь могла бы держать тяжесть людей?
– Нет, Вадим, через недолгое время доски бы подломились от давления грунта. А ведь все жители «Замка» утверждают, что о колодце никто даже не догадывался. Этого просто не могло быть!
– Так ты полагаешь… – начала Люся.
– Да, моя дорогая, я полагаю, что тонкие доски положили на колодец именно в ту ночь. Причем их достаточно было просто прикрыть травой, мхом – сделать колодец незаметным. Так делали когда-то, да и сейчас в Африке делают охотники, ловцы зверей. Ямы-ловушки. В то время и на том пути, где ожидается жертва.
– Но кто должен был идти? – спросила Люся.
– Но кто это сделал? – спросил Вадим.
Их вопросы прозвучали почти одновременно.
– Кто сделал? – повторил Петрусенко за Вадимом Илларионовичем. – Кое-что я разузнал в «Замке», не зря же три часа ходил, разговаривал со всеми. Выводы напрашиваются… Послушайте и скажите мне сами…
11
Колодец, а вернее, место вокруг открытой ямы, Петрусенко осмотрел очень тщательно. Сломанный дощатый настил, обваливаясь, разворотил, вырвал землю вместе с дерном. Значит, грунт был не слишком слежавшийся. А он просто обязан был таким быть, если лежал сверху десятилетиями… Раздумывая над этим, Викентий Павлович направился к сараю, где доктор осматривал погибшего. Сашу с собой он не взял, зачем мальчику такое испытание. Сын побежал в дом: возможно, Лодя уже проснулся, ждет его.
В сарай Петрусенко заглянул на минуту. Бросил взгляд на мертвого парня, но помогать Вадиму Илларионовичу не стал. Он вышел, позвав с собой старика Варфоломея. Они присели на лавочке возле сарая, Викентий Павлович спросил, где жил Степан. Оказалось, все они –
