У девушки дрогнули губы и опустились ресницы.
– Я не сказала ей ничего… Видите ли, сначала не успела: этот страшный крик, смерть Степана! Потом было не до того. А теперь думаю: может быть, не стоит беспокоить Тамилу Борисовну? Она и так сильно расстроена?
Мадемуазель Элен подняла на него взгляд, словно спрашивая совета. Что-то там, в глубине ее необыкновенных глаз, мерцало…
– Наверное, вы правы, – проговорил он, словно раздумывая. – Не стоит беспокоить госпожу Коробову. Во всяком случае, пока.
– Я буду очень внимательна с Всеволодом. Глаз с него не спущу.
Девушка проговорила это сдержанно и словно спокойно. Но Петрусенко поверил сразу: она не даст в обиду своего Лодю. Вот только сумеет ли защитить от настоящей опасности?
…Викентий Павлович закончил свой рассказ, но никто не произнес ни слова.
– Неужели такое может быть? – наконец проговорила Людмила. – Вот здесь, рядом с нами, со знакомыми нам людьми?
– Ты жена следователя, который с преступлениями сталкивается постоянно, а все не привыкнешь! Все тебе кажется, что настоящие злодеи где-то далеко, в Лондоне, закапывают своих убитых жен в подвалах домов…
– А ведь человек, совершивший это жуткое убийство, был с виду очень добропорядочным и даже респектабельным, – заметил Вадим Илларионович.
Он сразу понял, что речь идет о деле убийцы Криппена. Года не прошло, как закончилось это расследование, о нем писали все газеты, оно было еще свежо в памяти. Людмила тоже поняла, о чем речь. Но все же покачала головой:
– Не могу поверить! Задумать погубить маленького мальчика… Ради богатства? Да зачем оно им – такой ценой?
– У них есть сын, – коротко ответил Викентий.
– Но ты уверен, дорогой? Ты совершенно уверен?
– Нет. Это лишь мои умозаключения. Думаю, они верны. Но прямых доказательств нет. Если предположить, что мальчика тетка чем-то опоила… Есть ли такое средство, чтобы сделать человека сомнамбулой? А, Вадим?
– Я сам об этом все время думаю. Но… – Бородин развел руками. – Есть одурманивающие средства – гашиш, опий… Они навевают фантазии, галлюцинации. Но лунатизм – это особое состояние… Нет, я никогда не слыхал о подобном средстве.
– Что ж, значит, нет главного звена в цепочке моих рассуждений. Пока нет, – подчеркнул Викентий. – Ведь как все ловко получается: мальчик гибнет совершенно случайно, вследствие болезни, о которой, кстати, хозяйка предупреждала воспитательницу. Так что виноватой оказалась бы нерадивая гувернантка.
– Какое счастье, что у мальчика есть такой чудесный друг – эта девушка! – воскликнула Люся. – Ведь он, получается, один на белом свете! Несчастная семья… Когда-то умер один ребенок, потом погибли родители…
Людмила внезапно замолчала, прижав ладонь к губам. Потом проговорила изумленно:
– Я вспомнила интересную историю, связанную с Берестовыми! Поразительно… если бы не все эти события, никогда бы в памяти не всплыло… Ведь было так давно, забылось совершенно.
– Расскажи, дорогая. Сейчас все, что касается Берестовых, может оказаться важным.
– Вряд ли это важно, потому что речь о девочке, которая давным-давно мертва, – о новорожденном младенце Берестовых.
– Все же расскажи.
– Мне было тогда восемнадцать лет, значит, это произошло семнадцать лет назад. Помнишь, Вадим, я тогда окончила учебу в пансионе в Москве и раздумывала, где бы мне учиться дальше. Хотелось в Санкт-Петербург, на Бестужевские курсы. Но после все-таки решила учиться в Москве. А август и сентябрь проводила вместе с родителями здесь, в «Бородинке»…
Вадим, тогда уже дипломированный военный врач, служил и только на одну неделю приехал навестить родных. Вскоре после его отъезда в соседнем имении, в «Замке» Берестовых, молодая княгиня Елена родила дочь. Так совпало, что в это же время у Люсиной матери начались сердечные боли. Доктора Сойкина из Серпухова они знали давно как прекрасного практикующего врача. Люся послала за ним коляску со слугой. Тот вернулся один с известием, что именно доктор Сойкин наблюдал все последнее время княгиню Елену, а три дня назад совсем переселился в «Замок», чтобы не опоздать к ожидающимся родам.
«Замок», имение Берестовых, совсем недалеко, и Люся решила сама съездить туда. Ее очень беспокоило состояние матери. Хотя та дочери и мужу говорила: «Ничего, поболит и перестанет. Не первый раз…» – но была очень бледна и слаба. И Люся в легкой двуколке покатила в «Замок». Как раз попала к радостному событию: княгиня Елена разрешилась от бремени, родила чудесную девочку. Нет, конечно, самого ребенка Люся не видела, но все домочадцы вокруг суетились и приговаривали: «Ангел! Прехорошенькая! Чудесная!» Хотя, как поняла девушка, повидать роженицу и младенца допустили пока еще самых близких.
Люся дождалась, когда из покоев княгини вышел доктор Сойкин, рассказала ему о матери, попросила приехать. Тот пообещал сделать это позже, к вечеру. Объяснил:
– Были очень сложные роды. И для ребенка, и особенно для матери. Хотя сейчас угроза уже миновала, надо побыть с ними. А вечером загляну к вам.
В это время к ним подошел князь Роман, взволнованный и веселый. Доктор представил их друг другу. Князь сказал:
– Я хорошо знаю вашего батюшку и брата Вадима. Вас, наверное, тоже когда-то видел, но совсем малышкой… А я вот видите – теперь счастливый отец!
Люся искренне поздравила его и уехала домой. Вечером доктор Сойкин осмотрел мать, поставил диагноз и прописал лечение. Не отказался выпить с Бородиными чаю. И рассказал, что роды у княгини Елены оказались трудными и, к сожалению, не прошли для нее даром. Она, конечно, будет здорова, но вот второго ребенка уже родить никогда не сможет. Эта девочка будет их единственным утешением.
Как и обещал, через три дня Сойкин навестил Бородиных. К этому времени все в округе уже знали о смерти новорожденной княжны Берестовой. Доктор вновь не отказался от вечернего чаепития, очень сокрушался о кончине младенца. Говорил:
– Она, конечно, родилась слабенькой, не сразу закричала, пришлось делать искусственное дыхание. Но ведь потом ничего не предвещало угрозы. Состояние матери было значительно хуже. А вот же как обернулось, и так внезапно!
А потом доктор Сойкин рассказал о том, что его поразило больше всего. Именно этот рассказ и вспомнила Людмила через семнадцать лет, сидя теплым вечером у пруда между братом и мужем.
– Представляете, он сказал, что у ребенка исчезло родимое пятно. Девочка якобы родилась с родимым пятном… не помню уже, кажется на плече. Такое было у кого-то из родителей – тоже забыла: то ли у князя, то ли у княгини. А когда она умерла и он осматривал младенца, чтобы выяснить причину смерти, с огромным удивлением не нашел на маленьком тельце этой родовой отметины.
– Как же так может быть? – не понял Викентий Павлович.
– Вот и доктор Сойкин тогда говорил, что никогда о подобном не слыхал. Но потом, правда, вспомнил: в медицинской литературе описывались случаи, причем именно с
