троек.
Уже все группы экзамены сдали, и молодежь успокоилась — что будет то и будет, списки повесить обещали через два дня. В лагере царило веселье, из задернутых палаток слышны были звон стаканов и хулиганские песни. Что там «Мурка», гвоздем сезона была насмешливо-ядовитая песня про замечательную жизнь советских людей, а в припеве, под который все азартно хлопали, повторялись слова «Кара-Мара, Фридри-Энта!» Ниспровергатели идеалов бездумно веселились, а потом, уже учась в этом, или в другом институте, усердно строчили конспекты про «Кару-Мару» и заискивающе заглядывали на экзамене в глаза преподавателю — только бы не двойка! Но преподаватели общественных дисциплин были, как правило, людьми снисходительными и ставили четверки (сами, небось, уже терпеть не могли эту навязшую в зубах Кару-Мару вместе с их прогнившим капиталом).
По лагерю разносился клич: «На танцы!» Да, действительно, надо же было посмотреть, что и как танцуют в Одессе. Абитуриенты своими горячими телами и радостными эмоциями заполнили весь трамвай, изрядно потеснив и придавив возмущенных аборигенов. Вике на танцы не очень хотелось, точнее, не хотелось вовсе — она танцевала так себе, но Галя настояла — там же курсанты будут! К курсантам, или к их красивой форме она питала явную склонность, даже на улице оглядывалась. «Смотри, смотри, какой!» — дергала она Вику, вынуждая посмотреть. Мало ли какой, а мы-то при чем? — притворно сердилась Вика, ей самой нравилась морская форма.
Обе презирали танцы «шерочка-с-машерочкой», то есть, девушка с девушкой, и стояли возле скамеечки — сесть, тогда и вовсе никто не заметит, и обе ждали объявления «белого танца», заранее присматривая себе подходящий объект — такой, на который не бросится куча девчонок, желательно выбрать объект поскромнее — будет счастлив, что его пригласили. Но все равно, чтобы симпатичный был. Наконец, объявили. Галя тут же рванула куда-то, и через секунду уже танцевала с мужественным, высоким курсантом. Вика не очень решительно, но все же двинулась, через всю площадку. Тот, которого она приметила, уже исчез, увели, а на его месте стоял высокий худой матросик, тоже ничего, уже почти все танцуют, а он стоит.
Вика тихо пролепетала свое приглашение, почему-то уже чувствуя, что что-то не так… Матросик посмотрел на нее со своей высоты и, не выпуская из губ сигареты, процедил: «Я с маленькими не танцую». Вика отступила, ошеломленная и красная, наверное, до самых пяток. В жизни не бывало такого унижения. На школьных вечерах ни один мальчишка бы не посмел, да и кто их приглашал, много чести. И не такая уж она маленькая, на физкультуре еще две девочки после нее стояли. Да, это страшное оскорбление Вика запомнила на всю жизнь, как и ничтожно-высокомерное лицо этого матросика — нет, конечно, лицо не запомнила, но образ остался.
Она вернулась на свое место, но уже пошла не через всю площадку, а обошла танцующих сбоку. Щеки еще долго пылали. Галя только мельком глянула на нее и снова унеслась с полюбившимся курсантом. Вику тоже пригласил один, но она резко отказала, даже не подняв глаз. Только так и надо, мстить им всем. Отказывать, отказывать и отказывать. Но больше не пришлось — никто не приглашал. Одесские парни — ничтожные людишки, как говорил Паниковский.
— Пойдем на танцы в Морской клуб, — предложила на следующий день Галя, — там одни офицеры!
Вчерашний Галин курсант после двух танцев переметнулся к высокой блондинке, и больше не возвратился. Гале хотелось взять реванш.
— Отстань! Я же говорила тебе, что не люблю танцевать. Лучше пойдем гулять, а то. — Вика не договорила. И так ясно — скоро всему конец, завтра вывесят списки, и.
С горячими чебуреками в руках свернули с Ришельевской и зашли в скверик. Сидели, молчали, доедая последние кусочки и облизывая жирные пальцы.
— Я не наелась, — заявила Галя и добавила мечтательно: — Сейчас бы в ресторанчик, и севрюжки, и картошечки фри, и вином белым запивать… Ты была когда-нибудь в ресторане?
Вика хотела ответить «А как же!», но честно призналась: — Нет, не была.
— А я ходила дома в Морской клуб, и меня с подругой после танцев пригласили в ресторан. Два мичмана! Вку-у-сно было.
— А потом? — Вика спросила, не глядя на Галю, прокручивая в голове «веселенькие картинки».
— Ничего потом. Убежали. — Галя расхохоталась.
— От чего убежали? — Картинки мгновенно растаяли.
— Не от чего, а от кого. Ясно же, чем должно было всё это вкусное кончиться. Ну, мы и драпанули! Смотри, смотри, кажется, к нам мылятся. Курсантик-то ничего.
Двое парней, один высокий, штатский, а другой, пониже, в синей форме, стояли напротив и шепотом переговаривались.
— Распределяют, — хихикнула Галя.
— Что распределяют? — не поняла Вика.
— Нас, нас делят…
Парни вдруг поменялись местами и подошли, курсант с несколько смущенным лицом встал напротив Вики, а штатский, не тушуясь, смело обратился к Гале. — Скучаете? — спросил он.
— Нет, — сказала Вика, хотя спрашивали не ее.
— А что? — спросила Галя, глядя при этом кокетливо расширенными глазами вбок, на курсанта.
Распределение ролей ее явно не устроило.
— Вы в каком училище? — перла она напролом.
— Меня зовут Толик, — невпопад сказал зарозовевший курсант, обращаясь к Вике, и сел возле нее.
— Ну, ладно… — Галя встала со скамейки. — Вы тут почирикайте, — с отсутствующим лицом сказала она, — а я пройдусь… — И, обогнув штатского, как явно ненужный предмет, она пошла по аллейке, ступая очень прямыми ногами, с задранной головой и усиленно покачивая узкими бедрами, тесно обтянутыми короткой белой юбкой. Штатский растерянно смотрел ей вслед, видимо, догадываясь, что девушки с такими киношными походками не снисходят до случайных знакомств. Он потоптался, отошел в сторону и встал там, подпирая дерево, возможно, навсегда потеряв свой бойкий кураж.
Вот так убивают мужчин, одной походкой. Вика была восхищена и растеряна. Встать и пойти за Галей? Ну,
— Давайте, все-таки, познакомимся… Бросьте так переживать, ваша подруга большая шутница.
Хорошо ему так рассуждать. Галя очень гордая и обидчивая. А глаза у этого Толика красивые, синие, а ресницы длинные, как у девчонки. И форма ему очень идет. Хотя, в форме все красавцы. Ну, что он всё спрашивает и спрашивает. А что отвечать?..
Да, приежая. Да, издалека. Поступала в институт. Да, поступила, конечно, за тем и приехала. Что? Умная? Ха-ха. Смеюсь, потому что настроение хорошее. В кино?.. Когда? Нет, сейчас не могу, надо подругу найти, дела у них. Вечером? Ну, ладно. У Дюка? Хорошо. Да, приду к шести. Нет, не обману, я никогда не обманываю. Пока!
— Вика, так я буду ждать! — курсант смотрел ей в глаза, высматривая в них предательский обман, Вика отвечала безмятежным взглядом, точно уверенная, что не придет,
