Гвендолин покачала головой.
— Это не ваша вина, во всем виновата только я одна. Прежде всего мне не следовало вести себя подобным образом, тогда Юджин ни за что бы... — Она услышала, как Даниел застонал, и замолчала.
— Ты же была еще совсем девочкой! — Он пристально посмотрел на нее и добавил: — И позволь сказать тебе вот что. Если бы с тобой действительно занимались любовью, то, как бы пьяна ты ни была, ты бы этого не забыла.
Ее дыхание стало прерывистым, а сердце застучало быстрее.
— Но мне очень хотелось этого, — услышала Гвендолин его слова. — Наверное, именно из-за этого я еще больше рассердился на тебя, ведь я отчаянно хотел тебя обнимать и целовать. Собственно говоря, и сейчас хочу...
Гвендолин уставилась на него, ощущая, как все внутри нее дрожит.
— Это невозможно, — шепотом возразила она. — Невозможно после всего, что случилось этим вечером. Ведь Юджина могли слышать и те, кто приехал на конференцию, ваши деловые партнеры...
— К черту и Юджина, и деловых партнеров! Самое главное для меня — это ты и мои чувства к тебе. Мне нужна твоя любовь, Уинетт, — заявил он.
— Потому что вам меня жаль? — резко спросила она, отказываясь поверить ему. — Потому, что вам кажется, будто я...
— Потому, что я испытываю желание, сопротивляться которому у меня нет больше сил... Меня с самого начала тянет к тебе!
И тут, пока Даниел опускал голову, наклоняясь к ее губам, Гвендолин послышалось, как он произнес:
— Я не могу без тебя.
Бесполезно было приказывать себе остановить его. Голос рассудка умолк, а чувства невероятно обострились.
Она вздрогнула, когда его руки нежно прикоснулись к ее волосам, лаская. Он целовал ее медленно, словно ему хотелось насладиться каждой долей секунды этого блаженного мгновения. Его губы скользнули по ее губам, затем еще раз и еще, и вот уже их уста слились в поцелуе, тела страстно желали того же.
— Если ты почувствуешь, что не хочешь меня, ты ведь скажешь мне, правда? — прошептал Даниел между поцелуями.
Если она не захочет его? Неужели ее желание не очевидно? Мысль об этом промелькнула в голове Гвендолин, когда она прильнула к Даниелу, непроизвольно вонзая ноготки в его мускулистую спину. Это была мгновенная, инстинктивная реакция на страсть, с которой он целовал ее. Даниел склонился над ней, и она откинулась на диван, чувствуя, как неровно и глухо бьется его сердце, а напряжение его тела передается ей.
Закрыв глаза, Гвендолин представила себе его тело — гладкую шелковистую кожу, сильные мускулы, мужественную фигуру. Дрожь пронзила ее. Но когда Даниел ошибочно принял ее содрогание за отказ и слегка отстранился, она с новой силой прильнула к нему. И в ту же секунду он отозвался на этот безмолвный призыв, обняв ее и прижав к себе, целуя шею, лаская округлые груди.
Казалось, везде, где его губы прикасались к ней, кожа загоралась чувственным огнем. Гвендолин так хотелось, чтобы он ласкал ее, что, когда кончик его языка проник между ее губами, она застонала. Это был еле слышный, почти жалобный стон, но, уловив его, Даниел вновь поцеловал ее — так пылко, что наслаждение закружило ее в сладостном водовороте блаженства, от которого она выгнулась, стремясь еще теснее прижаться к Даниелу.
Гвендолин захотелось самой ласкать его, целовать, наслаждаться его телом... Когда он оторвался наконец от ее губ и приник к ямочке у основания шеи, она вновь застонала. Его руки прикоснулись к ее груди, и она почувствовала страстное желание снять разделяющую их одежду. Однако он сам догадался, предупредил ее мысли и, заведя руку ей за спину, расстегнул молнию на платье. И вот уже покорная движению его руки тонкая ткань упала с ее плеч, и Даниел хрипло пробормотал:
— Если бы тогда, в день нашей первой встречи, мы были с тобой близки, я бы начал вот так — медленно и бережно, стараясь не напугать тебя и не потерять головы.
Даниел гладил ее, нежно сжимая груди, затем нашел предательски напрягшиеся соски и принялся водить по ним пальцем, шепча:
— И ты бы почувствовала именно то, что чувствуешь сейчас, и твое прекрасное, женственное тело желало бы близости так же, как сейчас. Я понял бы, что тебе еще неизвестна эта близость, которой я хочу, неизвестно желание, которое заставляет мужчину ласкать тело женщины, ласкать не только руками, но и губами, и языком...
Говоря это, Даниел осторожно снял с нее шелковый бюстгальтер, и в приглушенном свете бра ее кожа показалась ему полупрозрачной, словно светящейся изнутри. А темные, болезненно напрягшиеся соски словно безмолвно молили о близости, которую он только что обещал.
— И ты смотрела бы на меня именно так, как смотришь сейчас. И твое тело выглядело бы сплошным искушением. И у меня не хватило бы сил сдерживаться, и я бы притронулся к твоей груди... попробовал ее на вкус...
Даниел склонился, нежно лаская и целуя шелковистую белую кожу. И Гвендолин чувствовала, как волны восхитительной дрожи пробегают по ее телу.
Страстное, неудержимое, неистовое желание вдруг зародилось в ней, необоримое желание откинуться назад, обнять его голову, прижать к своей груди, пока... Казалось, каждая клеточка ее кожи начала источать обжигающий жар, и сдавленное рыдание вырвалось из ее горла.
Хотя она и пыталась справиться со своими инстинктами, не поддаваться им, но Даниел, похоже, почувствовал ее желание, и его губы немедленно обхватили сначала один напрягшийся сосок, затем другой. Он осторожно, а потом все смелее и настойчивее целовал их, пока не почувствовал, как наслаждение охватывает все ее тело. Потрясение от нахлынувших невероятных ощущений было так велико, что Гвендолин вскрикнула.
Это был резкий, удививший ее саму звук, и Гвендолин почувствовала, как тело ее выгибается дугой, словно она приносит себя в жертву согласно еще неведомому ей, но неизъяснимо сладостному языческому обряду.
— Ты прекрасна, как ты прекрасна! — услышала она возглас Даниела. Это прозвучало как хвалебный гимн, словно он хотел воспеть в стихах ее тело.
Гвендолин показалось, что вокруг них заплескались волны теплого, возбуждающе чувственного моря, медленно, но неуклонно несущие их к блаженному освобождению. Когда ее страстное желание ответить ему с такой же нежностью захватило ее всю, она расстегнула его рубашку.
Даниел застонал, когда она прижалась губами к его мускулистой груди, очарованная гладкой кожей и гулким стуком его сердца. Ей хотелось знать, будет ли его плоть отзываться на ее ласку, и она замерла, зачарованная и потрясенная, почувствовав, что так оно и есть.
В двадцать один год такое неистовство страсти испугало ее, но сейчас ей уже много больше и она вовсе не напугана...
— Еще немного, и пути назад уже не будет, ты ведь понимаешь это? — охрипшим от возбуждения голосом предупредил ее Даниел, когда Гвендолин потянулась к ремню на его брюках.
Он поднялся, разделся сам, швырнул одежду на кресло и несколько мгновений серьезно смотрел на нее. Затем протянул к ней руки, и Гвендолин поняла, что он просит ее сделать
