эта секунда мимолетна, потому что затем ее глазам открывается непостижимо страшная картина. По пути она считала: двое свалили, значит, внутри осталось четверо.
И они действительно здесь.
Лежат на полу, равномерно распределенные по помещению: двое тут, двое там. Она все равно пересчитывает: один, два, три, четыре. Причем не раз и не два, как будто не доверяет собственным простейшим математическим навыкам.
Еще здесь жутко воняет.
Резкой убийственной смесью дыма, мочи и дерьма, догадывается Джина.
Слева валяется третий мужик из белого фургона. Он в сером спортивном костюме. Лежит на спине, во лбу у него дыра от пули. Даже сейчас он сжимает нечто напомнившее Джине давеча палку или дубину. Теперь понятно: это мачете.
Бордовый от крови.
В шаге от него — Терри Стэк. Он осел на пол; лицо повернуто к Джине. Глаза его открыты, равно как и шея. Глубокий, четкий удар мачете: море крови. В руке у него пистолет.
Справа у поддонов лежит молодой коллега Стэка — кенгурушечник. Он тоже завалился на бок, но лицо смотрит в противоположную сторону. Вокруг него растекается лужа крови. Джина подходит ближе; рассматривает его повнимательнее.
Он все еще дышит.
Она склоняется и видит, что грудь у парня поднимается и опускается. Он без сознания, но, очевидно, дышит.
Она резко встает. Потом очень медленно разворачивается и наконец переводит глаза туда, куда до этого боялась смотреть, куда бросала лишь мимолетные взгляды.
Мартин Фитцпатрик лежит на полу. Он в том же положении, по-прежнему связан, только теперь его джинсы и трусы спущены до колен. К гениталиям прикреплены маленькие зажимы с проводками. Проводки идут к черному прямоугольному блоку, стоящему на полу рядом с коробкой инструментов. Блок с помощью удлинителя подключен к розетке в стене. Фитцпатрик обделался по полное не хочу: дерьмо сочится с обеих сторон. Он также облевался: рвота у него на шее и на груди. Во рту тоже застряли комки блевотины. Может, он ею захлебнулся? То ли да, то ли нет. Кто ж знает? Да и разве теперь это важно? Лицо у него обезумевшее, напуганное и… застывшее.
Никогда в своей жизни Джина не видела ничего более кошмарного, жуткого и более незабываемо мучительного, чем состояние этого человека. Рана в голове тоже, естественно, на месте.
Джина отворачивается. Ей страшно хочется блевать или разрыдаться, но она не собирается пополнять и без того исчерпывающий набор выделений и миазмов. Поэтому собирает всю волю в кулак и решает выйти на воздух. Пока ничего такого не случилось.
Она пробирается к выходу, переступая через лужи крови и реки мочи. В какой-то момент у кого-то начинает звонить мобильный, и Джина встает как вкопанная. Бешеная шарманка прорезает тишину, точно вопль. Она ждет, пока телефон отзвонится. Сердце ее при этом бешено колотится. На полпути к победе начинает звонить другой. На этот раз нелепая помпезная мелодия из какого-то сериала, названия которого она никак не вспомнит.
В итоге оба телефона замолкают. В неимоверной тишине Джина добирается до двери и, шатаясь, выходит на улицу.
Задыхаясь, разводит руки в стороны и прислоняется к стене. Теперь ее уж точно вырвет. Ей хочется, но что-то не выходит.
На пике смятения и внутренней неразберихи она вдруг вспоминает, что один из них все еще дышит. Во всяком случае, дышал. Она лезет в карман и достает телефон. Собирается набрать 999, и вдруг ей в голову приходит мысль. Она достает телефон Фитца, звонит с него. Дозванивается до полиции, диктует адрес. Говорит, что здесь трое мертвых, а один все еще дышит. Вешает трубку до того, как они успевают задать вопросы.
Смотрит на часы. На «сааб».
Обмозговывает идею, качает головой.
Энергично.
Для этого пришлось бы возвратиться. Присесть рядом с Фитцем на корточки, обшаривать его карманы в поисках ключей. Не вариант.
Так она и качает головой. Даже когда выходит из промзоны и направляется налево, к Черривейлской развязке.
Минут через двадцать после этих событий Марк слышит звук, открывает глаза и пытается понять, что происходит.
Ему кажется, он уже целую вечность балансирует между беспамятством и сознанием. Он уже не отличает, где реальность, а где воображение. Время, пространство… холод, звуки, боль — все стало текучим и взаимозаменяемым.
Безбрежным, вселенским, необозримым…
Но здесь что-то другое.
Этот звук конкретный, пронзительный и с каждой секундой все более реальный.
Он приближается, и скоро в нем уже намечаются отдельные потоки. Вот тут до Марка доходит. Конечно. Это же какофония сирен, заунывная песнь как минимум нескольких полицейских мигалок и, что более важно для Марка, машины «скорой помощи»…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
На следующее утро история получает исчерпывающее освещение в СМИ. Заголовки варьируются от истеричных типа «КРОВАВАЯ БАНЯ» до рассудочно-информативных типа «Трое убиты, двое ранены в бандитской междоусобице». В одной из утренних программ министр юстиции объявляет войну криминальным структурам и наркобаронам. Эксперты необъяснимо солидаризуются: разборка между бонзой преступного мира и бывшим парламентским активистом, уходящая, возможно, корнями в далекое прошлое. Также всем совершенно очевидно, что бойня не планировалась: ситуация неожиданно вышла из-под контроля. Информация о происшествии, как выясняется, поступила в полицию из анонимного источника. Репортажи с места происшествия шокируют, но, как обычно, настоящую жесть освещают только таблоиды.
Имена убитых: Терри Стэк, Мартин Фитцпатрик и Шей Мойниан. Имя одного из раненых — оба еще в реанимации — Юджин Джойс. Личность другого пока не установлена.
Ведется расследование.
— Это же не люди! — восклицает Мириам. Одной рукой она выключает радио, другой наливает мужу свеже-сваренный кофе. — Это звери какие-то!
— Да, — отвечает Нортон, — звери, животные чистой воды.
Лед между ними начал таять только вчера вечером, поэтому сейчас он ни делом, ни словом не хочет ставить под угрозу наметившееся сближение. Не хочет перечить ей разговорами типа: «Милая, вообще-то, один из убитых бывал на этой кухне, сидел на стуле,
