— Господи Исусе, ты не в своем уме, что ли?
Болджер качает головой:
— Роми…
— Зачем ты меня об этом спрашиваешь? И почему сегодня? Может, в наше время, Ларри, и не существовало профессии манипуляторов сознанием, но могу тебе точно сказать, что за такой вопрос…
— Роми, я же вас спрашиваю, не писаку какого-нибудь. — Он обводит рукой окружающую обстановку: пустую комнату, незанятые стулья. — Я не собираюсь выкладывать это в чертов интернет. Я хотел спросить отца… но он, похоже…
Предложение на этом затухает.
Роми несколько секунд пытливо его разглядывает и потом спрашивает:
— Разве теперь это важно?
— Кто знает, может, все было бы…
— Нет, Ларри, и еще раз нет. Теперь это совсем не важно. И позволь объяснить тебе, почему я так считаю. Я не знаю, что там случилось, правда не знаю. Я не был на месте аварии. Можешь заглянуть в… как его бишь… токсикологический отчет. Но даже если бы оказалось, что пьяным был Фрэнк, это никого не вернуло бы из мертвых; это ни хрена не изменило бы.
— Меня могли бы не выбрать.
— То-то и оно.
— Не факт, что это было бы плохо.
— Да ради… — Роми разводит руками, типа не верит. — По-моему, если кто-то здесь и пьян, так это ты. Причем в зюзю.
Болджер набирается терпения и продолжает:
— Понимаете, я знаю, что смерть Фрэнка убила отца. Я знаю, что все его настоящие надежды, идеалы умерли вместе с Фрэнком, а я был лишь… — Его останавливает взгляд Роми. — Что такое?
Роми качает головой:
— Я не понимаю, о чем ты.
Болджер останавливается; он уже не так уверен в собственной правоте.
— Мне казалось…
— Конечно, смерть Фрэнка расстроила его, — сообщает Роми, — несомненно. Еще бы, умер сын. — Он медлит. — Но, Ларри, дело в том, что… Фрэнк расстроил отца задолго до этого…
Через пятнадцать минут Джина выключает ноутбук и закрывает его. Она вынимает все провода, поднимает его и переносит в гостиную. Там пусто. Проходит в коридор: там тоже пусто. Из задней части дома по-прежнему доносятся голоса. По коридору она подходит к полуотворенной двери, легонечко толкает.
За столом над раскрасками ссутулились две маленькие… копии Клер. Они поднимают глаза. Одна улыбается, другая нет. Клер стоит за ними — она прислонилась к высокому столу. Рядом с Клер еще одна копия — только уже с седыми волосами, а не с рыжими.
— Привет, — кивает всем Джина. — Клер, можно вас?
На выходе из комнаты Джина замечает, что старшая девочка смотрит на нее подозрительно. Потом она слышит, как девочка шепчет:
— Это же
А бабушка говорит:
— Щ-ш-ш, котик, все в порядке.
Как только Клер выходит, Джина сразу переходит к делу — прямо в коридоре. Она приподнимает ноутбук.
— Действительно, много всего технического, как вы и говорили. Бумаги, чертежи, статьи. За много лет. И вот какая интересная штука: я проверила журнал активности, и такое ощущение, что Дермот ничего особо не выкидывал… это похоже на него? Привязывался к…
— Ко всему: к мейлам, письмам, журналам. Стопроцентный барахольщик. Вы же видели пол в его кабинете.
Так вот, на следующий день после смерти Ноэля… Дермот, похоже, что-то удалил.
— Да что вы!
— Ну, как минимум несколько файлов. И несколько электронных писем. Возможно… это ни о чем, но… странное совпадение по времени, вы не находите?
— Действительно.
Джина медлит, но потом спрашивает:
— Клер, если вы позволите мне взять его с собой, возможно, я смогу восстановить удаленную информацию.
— Правда?!
— Да.
Самой ей, конечно, с этим не справиться. Придется попросить одного из ребят из дальней комнаты. Но это Клер знать не обязательно.
— Компания, в которой я работаю, как раз на этом специализируется, — продолжает Джина. — Там никаких чудес. У нас в офисе есть специальные программы, приложения, с помощью которых…
— Хорошо. Берите.
Джина смотрит на нее:
— Вы уверены?
— Да. Если вдруг там что-то есть… что ж. — Глаза ее уже нехорошо поблескивают. — Нужно ведь это найти.
— Нужно.
Когда Клер стоит так близко, видно, что ей очень тяжко. Джина протягивает руку, легонько пожимает ей запястье.
Из поезда она звонит в офис и разговаривает с одним из парней — со своим любимцем Стивом, долговязым, немногословным программистом из Корка. Спрашивает, не окажет ли он ей любезность.
— Допустим, — немного уклончиво отвечает он. — Наверное, окажу. А в чем она заключается?
Джина смотрит в мрачное, затянутое тучами небо, прижимает к груди ноутбук и говорит, что ровно через двадцать минут она будет в офисе и все ему объяснит.
— Как? — спрашивает Болджер после затянувшейся паузы. — Я не понимаю, о чем вы. Расстроил его чем?
— Ну… — выдыхает Роми. — Понимаешь, все случилось так давно, и, может…
— Нет-нет, теперь уж говорите. Объясните, что вы имели в виду.
Роми слегка меняет позу. От этой манипуляции он морщится. Видно, что движение ему в тягость, но он явно тянет время.
— Ладно, слушай, — в конце концов произносит он. — У нашей партии есть принципы, так? И ты их придерживаешься. А Фрэнк не придерживался. Вот и вся арифметика. Он хорошо начал, у него все выходило органично, в нем был природный шарм, он нравился людям, но очень скоро он стал для партии обузой. Он изменил свой взгляд на вещи. Подцепил, как бы их получше охарактеризовать, неудобные идеи. Он стал слишком часто использовать слова «окружающая среда». В те годы подобные вещи считались чуть ли не радикальными. Не
