спустились Василиса и Андрей.
Было очень холодно. Низкое солнце показывалось на мгновение, чтобы снова исчезнуть за тучами. Налетел порыв ледяного ветра, потом снова зарядил дождь.
Шедший впереди Успенский оглянулся на спутницу и обеспокоенно спросил:
– Ты что приуныла? Замерзла?
Василиса остановилась.
– Не очень. Просто меня угнетает мысль, что я так и не смогла проститься с Адой. Наверно, ее уже похоронили.
Андрей тоже замер.
– Но ты же понимаешь, что на кладбище устроена ловушка. Скажи спасибо своему Лелику. Если бы он не наврал насчет времени сбора, мы бы попали как куры в ощип. На кладбище нас встретили бы как родных, взяли тепленькими и, возможно, там и оставили. Слушай, как ты думаешь, почему он так поступил?
Василиса отвечала вяло:
– Думаю, наши гении из редколлегии таким образом решили сразу дать мне понять, что мои дни в журнале сочтены. Наверняка они попробуют договориться с преемником Ады. И это будет конец журнала. Мои «Секретные материалы» – единственная рубрика, имеющая более или менее высокий рейтинг. Все остальное – перепечатки из Интернета. Вряд ли найдется идиот, который захочет разместить там свою рекламу.
Они двинулись дальше. Но не прошли они и сотни метров, как справа, из-за редких зарослей березняка, показалась пара в брезентовых комбинезонах.
– Прячемся!
Успенский ухватил Василису за локоть и утащил в кусты. Остатки листвы позволили им остаться незамеченными.
Прямо перед кустами пара остановилась. Василисе был виден только Длинный. Причиной остановки оказался именно он.
– Все! – гнусаво заорал он. – Я дальше не пойду. Там бомжи–убийцы.
– Ты что-то перепутал. Это мы убийцы, а не они.
– Они людей жрут.
– А ты разве человек? Нелюдь ты. Так что, по любому бояться тебе нечего, – прорычал Носорог.
– Все равно не пойду, – стоял на своем Длинный. – Им по херу, кого на шашлык пускать, человека или не человека. А я жить хочу.
Носорог попытался все же его переубедить:
– Ерунда это, бабьи сказки.
Но не тут-то было.
– Ни фига не сказки! – заорал вдруг Длинный, будто его уже собираются пускать на шашлык. – Каждую неделю по пять–шесть человек пропадает. Ушел – и с концами. Хочешь – иди. А я перебьюсь.
– Но шеф сказал.
– Плевал я на шефа. Если меня грохнут, он и задницу не почешет. Так с какого бодуна я должен из-за него свою бестолковку подставлять?
Длинный испытующе уставился на сообщника.
– А тебе-то самому что, жить надоело? Да шеф, сука, об нас ноги вытирает. Была охота ради него горбатиться!
Здоровяк даже зарычал от ярости.
– Ну ты и ур–р-род! Как с шефом толковать, так ты язык в задницу и за меня прячешься. А тут оборзел: «Пойду – не пойду!»
Длинный плюнул, пожал плечами и двинулся перпендикулярно предыдущему направлению. Не то чтобы обратно, но все-таки в направлении, близком тому, откуда они пришли. Здоровяк Носорог виртуозно выругался и в одиночестве продолжил прерванный путь.
С губ Успенского тоже едва не сорвалась грубая брань. Это никуда не годилось. Теперь риск быть обнаруженными возрастал вдвое. И путь им оставался один – от убийц– преследователей прямиком в объятья местных убийц–людоедов. Но выбирать не приходилось. Дождавшись, пока преследователи отойдут подальше, Василиса и Андрей осторожно двинулись от куста к кусту, от дерева к дереву.
Но больше, чем преследователей и людоедов, Василиса боялась того, что Андрей не выдержит и сорвется. В конце концов, для него участие в этой истории было сугубо добровольным. Но он как ни в чем не бывало продолжал идти. И единственное беспокойство, которое он иногда выражал, было вызвано состоянием самой Василисы.
Они шли уже довольно долго, когда шедшая впереди Василиса вдруг замерла и оглянулась на Успенского. В ее глазах застыл страх. Он тоже испугался. Не за себя, за нее.
– Что-то не так?
Она молча указала под ноги. Он наклонился и поднял обломок стрелы. Ее довольно толстое, грубо обработанное древко заканчивалось остроконечной винтовочной пулей. Свинцовое содержимое пули, видимо, выплавили и надели оболочку на древко, как колпачок на авторучку. Попади такая стрела в голову – пробьет навылет.
Василиса внимательно разглядывала грозное орудие. С таким же ужасом Робинзон Крузо разглядывал отпечаток босой человеческой ноги на прибрежном песке своего острова.
– Значит, все не так просто? – спросила она. – И дикари–людоеды все-таки существуют?
Успенский был по–настоящему озадачен.
– Честно говоря, я сам уже ничему не удивлюсь. Я готов встретить тут дикарей, индейцев, папуасов–людоедов, охотников за человеческими черепами или за скальпами. Жалко, оружия не взяли.
– Почему нет?
Она полезла в сумку, висевшую у нее через плечо, и вынула из нее пистолет.
Успенский изумился.
– О–о-о! Боевой?
– Газовый.
– А–а-а. И все-таки это лучше, чем ничего.
Андрей был разочарован, но справился с эмоциями. Он взял пистолет и взвесил его в руке. В этот момент из-за полуразрушенной кирпичной стены появился Длинный. Дуло пистолета было направлено ему в лоб. Он замер. Похоже, в роли мишени он оказался первый раз в жизни.
Василиса тоже была потрясена его внезапным появлением. Когда она оказалась чуть ли не носом к носу с Длинным, ее посетила крайне несвоевременная мысль. Неподвижность оцепеневшего бандита невольно вызвала сравнение с телеграфным столбом.
Каким ветром его сюда занесло, можно было только догадываться. Говорят, что человек, заблудившийся в незнакомой местности, начинает ходить кругами. Это многое объясняло.
Немая сцена продлилась недолго. Длинный шарахнулся к кустам, махнув полами своего брезентового плаща. Андрей для острастки выстрелил два раза. Главное, чтобы беглец не понял, что оружие газовое. Тот скрылся в обширных кустах. Даром времени он не терял, поскольку уже через секунду его силуэт замелькал гораздо правее того места, где он исчез. Андрей даже подумал, что врагов двое. К тому же, кусты и хвощи трещали так, будто в зарослях резвился молодой слон. Нет, определенно, один человек не мог создавать столько
