шума.
Но раздумывать было некогда, так как из кустов в ответ грохнули выстрелы. Возле головы астролога просвистела пуля. Шутки кончились. Он схватил за локоть Василису и пригнул к земле.
– Помнишь, Васька, Филатов двух омоновцев с автоматами обещал к тебе приставить? Я бы сейчас и от одного не отказался. Хотя бы с луком и стрелами.
И тут за спиной беглецов негромко хрустнула ветка. Они не успели оглянуться, как над их головами просвистели тяжелые стрелы. Одна за другой стрелы ушли в гущу кустарника, где укрывался стрелок. Оттуда послышались крики, матерная брань и, ломая заросли, силуэт в брезентовом плаще обратился в бегство. Чуть ниже поясницы сзади у него торчало древко с ярким оперением. Похоже, оно не мешало ему бежать и даже пришпоривало.
– Атас! Дикари! Людоеды! – орал он.
Забыв, что в руках у него только газовый пистолет, Андрей рванулся сквозь сухую растительность. Но догнать беглеца, снабженного оперением, было невозможно. К тому же, Успенскому на миг показалось, что у него двоится в глазах. Крик Василисы заставил его прекратить преследование. И тут на земле что-то блеснуло.
Астролог наклонился. Среди пожухлой травы лежала знакомая ему вещь. Медальон, который он нашел в кабинете погибшей Ады Винтер. Тот медальон, который вызвал у него странное видение совершенного в древности преступления.
Осторожно подхватив находку за обрывок цепочки, Андрей убрал ее в карман. Впадать сейчас в транс было бы крайне неразумно. В два прыжка он вернулся обратно. И остановился в недоумении. Рядом с Василисой стоял их спаситель. Тот, кого они меньше всего хотели бы увидеть. Бомж–людоед, дикарь, коллекционер скальпов и черепов. Впрочем, выглядел он как пожилой интеллигентный физкультурник – в спортивной куртке, штанах «Адидас» и кроссовках. О принадлежности его к породе охотников на людей говорила лишь одна деталь – арбалет.
Арбалет был самодельный. Закрепленный на прикладе лук был изготовлен из обрезка пластиковой лыжи и, видимо, отличался прекрасной упругостью. Наконечник на стреле был такой же, как они видели на найденной стреле, – из остроконечной пули.
Абориген внимательно осмотрел обоих спасенных, потом молча, кивком головы велел беглецам следовать за ним. Им ничего не оставалось, как подчиниться. Идти пришлось недолго. В неглубоком распадке укрытый от посторонних взглядов, закопанный по самую крышу в землю стоял вагончик–бытовка. По–научному – кунг. К нему, видимо, на случай зимних холодов был пристроен тамбур, играющий роль деревенских сеней.
Хозяин так же молча предложил гостям войти. Внутри было уютно. Стояли двухэтажные солдатские койки, диван, стол. Имелись холодильник, телевизор и кран с умывальником. Под потолком болталась лампочка. Стены покрывали яркие пластиковые панели.
– Присаживайтесь, располагайтесь, – предложил хозяин. – Я тут вроде старосты. Зовут меня Николаем Христофоровичем. Я не спрашиваю, кто те люди, которые за вами гнались, и что они от вас хотели. Просто, если я смогу чем-то помочь вам, то буду рад.
– Почему? – вырвалось против воли у Василисы. – Вы их знаете?
– Нет, но на моей территории никому не позволено охотиться на людей. Таким отморозкам только дай волю, они тут сафари откроют. И на меня самого тоже. А через неделю сюда не только ментов, но и армию пригонят. И куда нам тогда отсюда деваться? Поэтому приходится поддерживать порядок самыми жесткими способами. Другого языка отморозки не понимают.
Андрей кивком указал на грозное оружие.
– С помощью арбалета?
Старик усмехнулся.
– Да, это надежное оружие, бесшумное и простое в изготовлении. Апробированное веками. Я ведь историк по специальности, в таких вещах разбираюсь неплохо.
Василиса осторожно потрогала наконечник стрелы.
– А пули где берете?
Старик постучал ногой по полу.
– Отсюда. Из земли. Тут когда-то армейское стрельбище было, электричество и вода с тех времен остались. И пули. Много их тут, прямо под ногами.
– А не опасно одному воевать? – поинтересовалась Василиса?
Хозяин хитро прищурился.
– Зачем же одному? Там за нами еще трое наблюдали. Да и сейчас без надзора не оставляют. Нет, гостей мы не боимся. Наоборот, охраняем от неприятностей. По возможности незаметно. Мы тут как партизаны, а партизанам без необходимости лучше не светиться. Не артисты и не политики. Живем тихо, никого не трогаем, пока к нам не суются.
Он с гордостью оглядел свою обитель.
– Все бы ничего, только пластика, синтетики много. Все собираюсь их природными материалами заменить, да руки не доходят.
Василиса помялась.
– Простите, мы тут всякое слышали. Про убийц, людоедов. Это правда?
Хозяин неожиданно обрадовался.
– И вы уже знаете? Это хорошо. Я сам эти слухи распускаю, чтобы поменьше сюда шастали. Значит, работает. Так чем могу помочь?
Андрей потер подбородок.
– Нам бы передохнуть, обсохнуть и на трассу выбраться.
– Нет проблем, – развел руками Николай Христофорович. – Раздевайтесь, у меня сушилка мощная. Электричество экономить не надо. А пока вещи сохнут, мы с вами перекусим. Не возражаете?
Василиса и Андрей, не сговариваясь, переглянулись и громко проглотили слюну. Они только сейчас заметили, что безумно хотят есть.
Николай Христофорович между тем, продолжал:
– Вот только с выпивкой проблема. Вчера у меня небольшой праздник был, так мы с друзьями все приговорили. Но я могу позвонить.
Он вынул из кармана трубку мобильника, но Андрей остановил его.
– Не надо, у меня есть. Мы вообще-то на похороны собирались, да не попали.
И достал из-под куртки литровую бутылку водки.
Василиса вздохнула.
– На свои похороны чуть не попали. Вам спасибо.
– За это не благодарят. Дело случая.
Николай Христофорович извлек из холодильника сыр, колбасу, сало, соленые огурцы. Кроме того, на столе в глубокой тарелке лежал десяток вареных картофелин и несколько свареных вкрутую яиц.
– Не побрезгуете?
– С какой стати?
– Ну, знаете, мы же на свалке, – признался Николай Христофорович. – Но должен вам сказать, что в магазине вы можете купить куда более просроченные продукты. Мы тут тоже не все подряд в рот тащим, разбираемся. Вот, нашлись умники, вывезли на свалку целую машину сыра. Говорят – заплесневел.
Николай Христофорович развернул сверток с сыром – не то «Рокфором», не то «Дор– блю».
– Прошу!
Хозяин разлил водку. Себе в старинную антикварную рюмку зеленого стекла, для гостей
