какая-то дверь имеется. И вот.
Губы его затряслись, он зарыдал, будучи не в силах произнести ни слова.
Филатов рассматривал распростертое на полу кабинета тело следователя Доронина.
– Да, капитан, никогда ты не будешь майором.
Он наклонился над телом и еще раз внимательно осмотрел место укола.
– Странно, – задумчиво проговорил он.
– Что именно?
– В такое место колоть самого себя неудобно. – Прокурор ткнул себе в шею пальцем, для чего ему потребовалось неестественным образом вывернуть руку.
– На себе не показывай.
Андрей неожиданно развернулся и поспешно вышел в коридор. Он вернулся в кабинет Ады. Прокурор последовал за ним с непонимающим видом. Войдя в кабинет Ады, астролог снова остановился перед потайной дверью. Стул валялся на полу.
– Плохо дверь закрыл, – покачал головой Успенский. – Вот она и уползла.
– Уползла? Так ты думаешь, что это снова та змея? Получается, что это не он сам себя, а она его уколола? – нахмурился Филатов.
Успенский с силой потер лоб.
– Снова классическое убийство в запертой комнате. Запишем в загадки или внесем ясность? Дай-ка я его пощупаю, может, что и увижу.
Он наклонился и протянул руку к шприцу.
– Что? – взвился на дыбы прокурор–криминалист и силой оттащил друга от опасного артефакта. – Какие еще загадки? Самоубийство это! Понял? Или ты в таком громком деле хочешь на меня висяк пристроить? Так что забудь про змей, про ведьм и прочую нечисть. Са–мо–у-бий–ство! – раздельно произнес он по слогам.
Успенский задумался. Нет, в самом деле, чего ему еще надо? Зло наказано. Главный исполнитель – вот он – лежит, раскинув руки и ноги. Очередная сброшенная за ненадобностью змеиная кожа. Или отброшенный в минуту опасности хвост ящерицы. Можно, конечно, искать неизвестную женщину–змею, убившую, вне всякого сомнения, своего сообщника. Можно даже ее найти. Но что это даст? Просто в своих поисках он поднимется еще на одну ступеньку. Но за ней будет другая. Конечно, когда-нибудь это придется сделать, но только не сейчас. Сейчас он слишком устал.
– Нам всем пора отдохнуть.
Сказал Андрей и пошел к выходу.
Глава 11.
Петля Ахримана
Филатов хотел, как всегда, отвезти друзей к Успенскому, но, неожиданно, Василиса запротестовала:
– Едем ко мне. А то у меня дома все пылью заросло. И цветы полить надо.
Конечно, она сильно преувеличивала. Цветов она не держала, а пыль – это такая субстанция, которая любит общение. Даже в космосе она кучкуется вокруг звезд и планет, а не в пустом межзвездном пространстве. Поэтому там, где человек ее постоянно убирает, она тут же, на радость ему, появляется. А где нет никого, там и пыли почти не бывает.
Войдя в квартиру журналистки, Филатов по достоинству оценил суровую спартанскую обстановку. Велотренажера под ворохом навешенной на него одежды он не разглядел, но все же вскользь заметил.
– Квартира настоящей женщины.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Андрей.
– Настоящая женщина должна срубить дерево, разрушить дом и воспитать дочь настоящей женщиной, – пояснил прокурор.
Успенский согласился.
– Дочери не имеется, воспитывать некого, а остальное совпадает.
Между тем Филатов с видом заговорщика извлек из своей прокурорской папки объемистый пакет.
– Что это? – с подозрением спросил Успенский.
Он знал друга как любителя устраивать сюрпризы. И не ошибся.
– Рукопись Булгакова. – Прокурор–криминалист плюхнул пакет на стол. – У тебя пара часов на все. Успеешь справиться?
– За глаза хватит! – загорелся астролог. – У Васьки сканер мощный, автомат. Даже скоропись разбирает. Сейчас мигом все обработает.
Он быстро распечатал упаковку и заложил стопку пожелтевших листов в гнездо прибора.
– Бумага старая. Не сожжет? – забеспокоился Филатов.
– Рукописи не горят, – обнадежил его Андрей.
– Идите на кухню, хватит сплетничать! – донесся до них голос хозяйки.
Когда они пришли, она сообщила:
– У меня портвейн имеется. Настоящий, португальский, красный. Восемьдесят седьмого года.
– Хорошо бы пива, – отозвался прокурор. – Но мне еще работать. Это вам, лоботрясам, можно.
Андрей почесал кончик носа.
– Какого, говоришь, года? Восемьдесят седьмого? – переспросил он. – Ну, не знаю, мне «Агдам» как-то привычнее. Кстати, дамы портвейна не пьют. Только херес. Так что предлагаю ограничиться кофием.
От кофе прокурор также отказался и пил чай. Василиса сварила кофе в медной турке и разлила в чашки себе и Андрею. Щелкнула кнопкой пульта телевизора.
На экране Чак Норрис в роли крутого следователя точными сокрушительными ударами калечил банду отпетых негодяев.
– Вот, учитесь, как надо бороться со злом, а вы все только ковыряетесь, – злорадно проворчал прокурор.
– Конечно, – согласился Успенский. – А ты в курсе, что Чак Норрис родился десятого марта тысяча девятьсот сорокового года?
Василиса недоверчиво уставилась на астролога.
– Не хочешь ли ты сказать, что и он преемник миссии Булгакова?
Тот пожал плечами.
– Кто знает? Пути добра неисповедимы, и каждый служит ему как умеет. Пути зла иногда тоже. И следователи бывают разные как в кино, так и в жизни.
Они пили кофе, Филатов задумчиво прихлебывал свой чай.
– Это ты про Доронина? Я до сих пор не понимаю, как он мог.
– Он слишком долго всматривался в пропасть и не заметил, что пропасть всматривается в него, – сказала вдруг Василиса. – И не выдержал.
– Да, так часто бывает, – согласился прокурор. – Охотник не замечает тот момент, когда сам становится добычей. Доронин расследовал махинации людей из «Офис–банка», но сам попался им на крючок. И стал их орудием. И усердно служил до тех самых пор, пока не совершил роковую ошибку.
Андрей кивнул.
– Да, те, на кого он работал, не прощают ошибок. Они обещают самые фантастические перспективы, но при первой неудаче устраняют виновного, как неисправный механизм, и заменяют новым. Кстати, исправный механизм они тоже устраняют после того, как он становится не нужен. Думаю, пару бесов искать не имеет смысла. Скорее всего, они уже где-