созвездии Овна.
– Баран и есть баран! – буркнул Филатов. – И как его это характеризует?
– Амбициозен, слишком эмоционален. Сначала делает, потом думает. Начисто лишен дипломатии. Собственно, на этом и погорел. Слабые Луна и особенно Венера говорят о его управляемости. Падок на баб и деньги. В нашей истории он оказался, скорее всего, по причине связи его рождения с рождением Булгакова. Но та темная сторона личности, которая у Булгакова воплотилась в художественных образах его демонических персонажей, у Доронина реализовалась, извините за тавтологию, в его реальной жизни.
– Да, не повезло ему, – вздохнула Василиса. – Суетился, интриговал, воображал, что играет чужими жизнями. И вот – всего одна смертельная инъекция.
– В отличие от Булгакова, – заметил Андрей. – Тот оказался сильнее инъекций. А ведь и нашему следователю могло повезти. У него Юпитер, «Звезда Королей», находится именно в Королевском градусе
– Но зачем ему понадобилось врать? – не успокаивалась Василиса.
Филатов тоже озадаченно посмотрел на астролога.
– И правда, зачем?
Андрей сурово сдвинул брови.
– Угадай с трех раз. Если ты спрашиваешь меня как прокурор, то я предположу, что он такой же Доронин, как я патриарх Гермоген. Но вообще-то это я должен задать тебе этот вопрос. Как прокурору. Во всяком случае, то, что у парня как минимум два имени и два дня рождения, сомнений не вызывает. Поэтому его и использовали ребята из «Офис–банка». Надеюсь, установить его подлинную фамилию и род деятельности тебе, как прокурору, труда не составит. А заодно и то, как и с чьей помощью он стал следователем.
Филатов хотел обидеться, но вместо этого призадумался. Внезапно его лицо озарила догадка:
– Точно! А я-то голову ломал! Помнишь, когда на Василису в подвале те двое громил напали? Я тогда велел Доронину «наружку» за ними пустить. Ну, то есть установить оперативное наблюдение. А он сказал, что кто-то из Генеральной прокуратуры это распоряжение отменил. Кто отменил, я сразу понял. Я тебе, Палыч, как-то говорил про моего злейшего друга из Генеральной прокуратуры. Так это его работа. Понятно, что «Офис–банк» ему в лапу дал. Да и мне палки в колеса расследования вставить случай подвернулся. Но я понять не мог, как он узнал про это мое распоряжение. А получается, что сам Доронин его и проинформировал.
Тут в кармане прокурора заиграл милицейский марш. Он достал трубку мобильника и, по обыкновению, хмуро буркнул:
– Старший советник юстиции Филатов.
Но, по мере того как он слушал, лицо его все больше прояснялось. А последнюю фразу он произнес чуть ли не весело:
– Кто бы мог подумать? Такой сюрприз. Ну, пока.
– Что, двойня? – спросил Андрей, когда прокурор убрал трубку.
Тот не сразу отреагировал.
– А? Что? Какая двойня? Да иди ты со своими приколами. Легок на помине. Так вот, мой злейший друг из Генеральной, который Игорька Доронина на мое место сватал, а меня собирался на пенсию отправить, получил новое назначение. Самого его сосватали. Повышение получил, в Заполярье. Прокурором в какой-то Саксурдах. По–моему, это где-то на Колыме.
Василиса наклонилась к Успенскому.
– Мне сегодня тоже звонили. Насчет наследства Ады.
Тот сделал удивленное лицо.
– И кому теперь все богатство отойдет? Неужели тебе?
Василиса пожала плечами.
– Этого я не знаю. Но мне под большим секретом сообщили, что я теперь – владелица журнала «Модус вивенди». И знаешь, кто доложил? Лелик. Прямо ковриком стелился. Остальные члены редколлегии на помилование не надеются, точат копья и ищут адвоката. Так что с меня и этих проблем хватит. Ой, смотри, Борюсик!
Телевизор все время работал с выключенным звуком. Сейчас на экране появилось перепуганное лицо господина Бекермана.
– Сделай погромче, может, про нас говорят, – попросил Филатов.
Василиса прибавила звук. Но говорили не про них и не про события, участниками которых им пришлось стать в этот вечер. Речь шла о мошенничестве, участником которого оказался Борис Абрамович. Ведущий криминальных новостей сообщил зрителям, что преступная группа, совершившая кражу яиц работы Фаберже из частной коллекции, пыталась «отмыть» краденое, подарив часть похищенного государству. Посредником в этой коррупционной сделке оказался господин Бекерман. В качестве одного из организаторов кражи и аферы называли опытного мошенника, рецидивиста Цыганенко, который выдавал себя за экстрасенса и астролога. Он вам известен как Сергей Тимаковский.
– И тут развели лопуха, – прокомментировал злоключения Борюсика прокурор.
– А ведь я предупреждал его, – вздохнул Успенский. – Звезды не лгут.
Но Василиса не успокаивалась:
– Но послушай, ведь и Покровский, и Бекерман – оба родились под знаком Рыб, в один день, десятого марта. Но ведь они совершенно разные люди.
– Конечно. – Успенский устало усмехнулся. – Оба они – Рыбы. Только Покровский Рыба, которая плавает в живой воде и стремится вверх, а Бекерман – в мертвой, его все время ко дну тянет. Сейчас, в эпоху Водолея, выбор людей, рожденных под знаком предыдущей эры, особенно важен. К тому же, оба они не оправдали возложенной на них миссии в деле конца света. Но причина у каждого оказалась своя. Покровского совесть заела, а Бекерман, судя по всему, просто струсил. Но свои функции оба выполнили. Так или иначе, Мастер завершил свою миссию и обрел покой. И волю.
Тут Филатов вдруг спохватился:
– А что там с рукописью? Твой агрегат ее не сжевал? Если с ней что-то случится, мне же голову вместе с погонами снимут!
– Цела твоя рукопись, – успокоил его Андрей. А текст я уже «Пифагором» обработал. Это такая замечательная нумерологическая программа для текстовых кодов. Окончательную редакцию романа я еще раньше проанализировал, а теперь и первый вариант. Интересно будет сравнить. Вот, кажется, готово.
Он склонился нал экраном ноутбука. Василиса тоже заглянула.
– Не понимаю, – сказала она, – почему все упирается в сорок третий год? И у Булгакова в первом варианте дело в сорок третьем году происходило.
Андрей внимательно посмотрел на нее.
– А ты вспомни события Великой Отечественной. Перед началом сорок третьего года – нацисты стоят на Волге, под Ленинградом, да и от Москвы недалеко отброшены. И вот сорок третий: окончательный разгром немцев под Сталинградом, затем разгром венгров под Воронежем. Летом Курская битва, потом битва за Днепр. И при этом мы несем самые большие потери за всю войну. Конец года – Тегеранская конференция. Сорок третий год был непростой, переломный. И, если бы в этот момент инициативой владели не мы, а Гитлер страшно даже подумать. К тому же, ты помнишь, что нам говорил профессор со свалки про возможности немцев: реактивные самолеты, летающие тарелки, атомную бомбу и прочее? Но все получилось по–другому. Война началась раньше, в сорок первом. И мы, ценой невероятных потерь, сумели перехватить инициативу и спасти мир. Кроме того, в сорок
