было дать ей, моей детке-конфетке, а не прославленному Депардье.
Но я ее к нему не ревную. Я ее вообще ни к кому не ревную. И если есть в ней что-то такое, что мне не нравится, то это, возможно, омерзительная ее привычка сосать по ночам леденцы. Но бросить ее не могу. Пусть сосет, пусть чмокает, пусть это будет дополнительной ночной музыкой, сопровождающей наши с ней отношения в течение последних лет десяти…
У нее — темный треугольник внизу живота. Мне приятно прикасаться губами к нежным волосам этого треугольника. А фигура у нее такая, что так и тянет сравнить ее фигуру с песочными часами. Это приятное сравнение, даже приятней самих часов, которые как их ни переворачивай, а не удается остановить мелкое движение песка… А когда она садится в кресло и принимается сосать леденцы, я ей говорю:
— Годы, годы пройдут, а ты от этой своей идиотской привычки так и не избавишься.
— Не избавлюсь, — говорит она. — А для чего избавляться? Сосу себе и сосу… У тебя, кстати, где лежат леденцы?
Я знаю, что никакого иного фортеля она не выкинет теперь. А если и выкинет, то и ладно. Она их и так столько выкинула, что может хватить на небольшой отвязный коллектив. Исчезла однажды с борта теплохода «Москва-Астрахань», чтобы отправиться в путешествие на Великую Китайскую стену, озаренную тысячами фейерверков и озвученную сотнями поп- групп. В Монте-Карло оттягивалась по полной программе и, погрузившись в вакханалию фешенебельного курорта, проиграла в казино меня, себя, весь мир и все его окрестности. Но проигрыш не долго удручал ее. Она с невероятной скоростью все вернула назад и в качестве окончательного утверждения сделала себе пирсинг в самом интимном месте. Закончила затем высшие курсы политтехнологов, после чего вбила себе в голову мысль, что самое время сняться ей в каком-нибудь захватывающем порнофильме. Но после кинопроб, устроенных, по рекомендации Квентина Тарантино, в живописных окрестностях Ялты, решила на этом резко оборвать карьеру отечественной порнозвезды. Так и не вышел на экраны кинотеатров этот безнравственный боевик хотя и без участия Жерара Депардье, но способный покорить сердца миллионов…
Само собой, что мне как человеку трезвому не нужно никаких боевиков, а уж тем более с такими полноценными откровениями. Достаточно мне чмокающего звука на заре, этого сладкого, мерзкого, но желанного кошмара, возникающего из-за ее уникальной привычки. Красиво и смачно ведет себя моя детка-конфетка! Лежит и сосет, переворачивается и снова сосет. А то еще как-то изменит позу, но продолжает чмокать и в этом, казалось бы, пошлом и неудобном положении. Какой там боевик, какое порно! Просто под воздействием всех этих звуков, всех этих положений какая-то сила поднимает меня, и мне представляется, что с заоблачной верхотуры слышу я, как она долго перечисляет всех крупнейших мировых производителей леденцов… Затем я вижу, как она, голая, подходит к открытому окну.
Лето. Очень тепло.
Я спускаюсь вниз и принимаюсь размышлять о том, что кто-нибудь наверняка увидит ее с улицы. Хочу я этого или не хочу?
Но время идет. И со временем мне всё это интересней и интересней. Сюжет развивается по всем законам жанра. Детали то появляются, то куда-то исчезают: алая повязка на бедре, черные туфли, сигара, чайник на подоконнике, голоса за стеной. Жерар Депардье шутит с экрана нашего плоского телевизора. Встав утром с дивана, она надевает тапочки, мою старую ковбойскую рубашку и в таком виде делает утреннюю зарядку. Под музыку в стиле Relax.
Ее конфетный бизнес процветает, захватывая все новые и новые рынки сбыта, и некогда ей вспоминать побег с борта теплохода «Москва-Астрахань» и всё остальное, что было у нас с ней когда-то. И если теперь она прибирается на моем столе, то обязательно выбрасывает в мусор мою вчерашнюю газету со статьей «Вкусно жить, господа!» И я кричу, что какого х… она это сделала, поскольку это — ценнейший документ эпохи. Она садится на диван и принимается рассуждать на тему «желтизны» и «светских скандалов». Я успокаиваю ее. Она, не переставая рассуждать, достает газету из мусора. И вдруг говорит:
— Леденцы наша промышленность выпускала всегда очень вкусные, но не было никогда такой страсти к тому, чтобы сосать их и ни х… больше не делать!»
И я ощущаю сладко-горький привкус во рту и… завидую Депардье.
Подкрадись и дерни
Самую гигантскую в мире хлопушку китайцы хлопнули еще в октябре. Была она длиной сто с лишним метров и весила больше тридцати килограммов. После взрыва ее хотели занести в Книгу рекордов Гиннеса, однако не занесли, указав на то, что дернули китайцы за веревочку по Китайскому, а не по нашему, то есть Григорианскому календарю.
Тут я вспомнил упитанного дядечку в черном пиджаке. Дядечка не был китайцем. Не был он и писателем. Он просто стоял под елкой и кричал: «А вот я за веревку-то дерну!» И тогда я подумал: а ведь технический прогресс в области новогодних взрывных устройств насколько далеко продвинулся! Мало ли кто теперь с такой силой хлопнет, что кого-то этим обрадует, а у кого-то, может, от испуга вся новогодняя закуска наружу вылетит.
Как бы там ни было, а простая картонная хлопушка явилась предтечей современных новогодних взрывающихся устройств. Всей этой свето-шумовой гаммы, общей стоимостью почти миллиард долларов в одной только континентальной России. При том, что в той же России есть люди, которые на дух не переносят фейрверки, огненные салюты и шутихи, разработанные профессиональными химиками военно-промышленного комплекса. Весь этот новогодний грохот, все эти всеобщие крики «Ура!». Чего кричат, когда все ясно? Для чего надрываются?
А что касается хлопушки, то она…
Она (хлопушка), состоит, конечно же, «…из корпуса в форме, например, цилиндра или, скажем, конфеты. В нижнюю часть «конфеты» встроен так называемый «капсюль». Верхняя часть наполнена конфетти или серпантином, которые, застревая в заливной рыбе и у женщин в волосах, создают максимальный объем радости на душу населения.
О том, что будет, если взять хлопушку и дернуть за веревочку, еще Красная Шапочка знала. Чудом выжившая после контакта с фальшивой зубастой бабушкой, она догадалась, что от создавшегося трения пиротехнический состав воспламеняется, и происходит мини-взрыв. А дальше, согласно закону Мохова-Шинкаренко, происходит образование продуктов горения в виде газа. Газ в свою очередь создает внутри хлопушки величину давления, достаточную для того, чтобы хлопушка хлопнула, и изнутри ее вылетели конфетти и серпантин, способные не только застрять в заливной рыбе, но и засорить всю огромную территорию от Вашингтона до Токио.
Итак, Новый год. Это вам не что-нибудь, а самое счастливое время. Время подарков, танцев под елкой, всеобщей обжираловки, забавных конкурсов, шутливых лотерей и громадных финансовых затрат. Можно будет к кому-нибудь сзади подкрасться и за веревочку резко дернуть, а не за что-нибудь еще.
Чарующие звуки событий
