Последнее выглядело натуральным сумасбродством, поскольку я до последнего не был уверен, что у меня это получится. И, возможно, не получилось бы, кабы капитан второго перехватчика мне не подыграл. Завидев «Мицар», он живо смекнул, что с нами не все в порядке и что мы неминуемо протараним строй. После чего отдал приказ об экстренной остановке, благо скорость колонны это позволяла. Торможение перехватчика сразу увеличило интервал между ним и впереди идущей машиной, что поспособствовало мне точнее вписаться в расширившийся просвет. Знал бы этот расторопный капитан, что мы – враги, – он, разумеется, обстрелял бы нас затем из палубных орудий. Но он, похоже, решил, что на «Мицаре» случилась какая-то неполадка, и потому нам в корму не ударило ни одного болта или гарпуна.
Табуитам нашу личину было подавно не раскрыть. Как только мы вторглись на еще не завоеванную Дирбонтом территорию, из окон и с крыш домов на нас обрушился такой дождь болтов, гарпунов и камней, что мне пришлось в спешном порядке задраить боковые окна рубки, а на передних опустить козырьки так, что я едва мог видеть дорогу. К снарядам, что упали на «Мицар» со стены, добавилась уйма новых, и теперь весь палубный настил был истыкан и усыпан ими. Дерзни какой-нибудь табуит соскочить к нам на палубу с крыши, ему будет очень сложно не напороться на торчащие повсюду стрелы и копья и не подвернуть ноги на разбросанных тут и там булыжниках.
Когда мы, вырулив на нужную улицу, заметили «Зигфрид», на его борту уже знали о нашем приближении. Видимо, до шкипера Рубнера эта новость донеслась по воздуху – с помощью криков обстреливающих нас табуитов. После чего альт-селадор приказал отставить погрузку – об этом свидетельствовали разбросанные в беспорядке не донесенные до трапа ящики и разбежавшиеся кто куда грузчики – и принял решение спешно уезжать.
У стоящего кормой к воротам строймастера не было времени развернуться. Дорожа каждой секундой, он врубил задний ход и, поднимая на ходу трап, начал пятиться к выезду.
Но пятился «Зигфрид» гораздо медленнее, чем мы сокращали с ним дистанцию. Что стало для Рубнера и других находящихся с ним на борту беженцев суровым испытанием. Вряд ли кто-то из них сомневался в том, что истребитель южан идет на таран. «Мицар» был почти в три раза тяжелее инженерного бронеката и, перед тем как высадить на него абордажную команду, вполне мог ошеломить противника лобовым столкновением. Палубных орудий у него не имелось, и потому на носу, а также вдоль бортов «Зигфрида» выстроились стрелки, готовые встретить нас залпом из арбалетов.
Глупые люди! Им бы не торчать сейчас на строймастере, а прыгать через борт на землю и убегать, пока есть время. Иди я и вправду на абордаж, после тарана лишь единицы из них будут способны подняться на ноги и оказать нам сопротивление… Впрочем, если Рубнеру не повезет удрать от настоящих южан, они еще преподадут ему такой горький урок.
Я видел вскинувших арбалеты стрелков «Зигфрида». Это означало, что они тоже видят нас с Убби и, пустив болты поверх нашего борта, попадут ими в смотровую щель моей рубки. Пришлось нам поспешно пригнуться и ехать вслепую, благо я уже нацелил «Мицар» на ворота и мне не требовалось в ближайшие полминуты маневрировать.
Табуиты выказали неплохую меткость. Из выпущенных по истребителю двух десятков стрел примерно дюжина угодила в смотровую щель и, врезавшись в заднюю стену рубки, разлетелась по ней рикошетами. Три снаряда при этом огрели меня, оставив на моем едва зажившем после драки в Великой Чаше теле новые ссадины и кровоподтеки. Хорошо, наконечники болтов затупились от удара об иносталь и не нанесли мне серьезных ран, а иначе я действительно не на шутку разозлился бы на табуитов. А так пришлось лишь выругаться и простить им их выходку, ибо она была лишь малым отмщением за тот страх, который я нагнал на этих в целом славных ребят.
Что, интересно, подумали они, когда увидели, как идущий под флагом Владычицы истребитель пролетает в считаных метрах от «Зигфрида», не причинив тому ни малейшего вреда? И вообще ведет себя так, будто в упор не замечает обстрелявший его вражеский бронекат. А затем несется дальше, к воротам. Которые мы также вскоре оставили позади и, не сбавляя скорости, вырвались на просторы Червоточины…
Когда мы удалились от Гексатурма на безопасное расстояние и, открыв окна, оглянулись, северные ворота были уже закрыты. А выехавший из них сразу за нами «Зигфрид» шел полным ходом на юго-восток, практически перпендикулярным нашему курсом. Мы же сразу нацелились на первый ориентир, который надо было придерживаться, чтобы достичь храма Чистого Пламени. И которые я, естественно, запомнил все до единого во время нашего первого путешествия этим маршрутом.
Я был почти уверен, что Рубнер не свернет потом к «Инфинито», а направится своим, неведомым мне курсом. Сейчас уже не имело смысла петлять по хамаде, пытаясь сбить со следа южан, поскольку Владычице Льдов наверняка было известно о станции. По крайней мере, гранд-селадор Тамбурини в этом почти не сомневался. И когда в одной из наших последующих бесед я задал ему такой вопрос, он ответил, что если среди его окружения вряд ли есть шпионы королевы Юга, то в Гексатурме они явно отыщутся. И раз так, стало быть, велика вероятность, что местонахождение храма Чистого Пламени давно не является для нее загадкой. И как только не пересекающиеся ранее интересы ордена и Владычицы войдут в первое же серьезное противоречие, конфликт станет неизбежен, и она не откажет себе в удовольствии разорить главную святыню единственной не подчиняющейся ей силы Атлантики.
Стоит ли считать серьезным конфликт Востока и Юга из-за контейнеров Макферсона, генерал капитула тогда затруднился ответить. А может, он попросту не захотел посвящать меня в свои страхи и сомнения. Заметил лишь, что до сего дня случаев нападения Кавалькады на грузы ордена не случалось. И то, что при этом нападении дон Риего-и-Ордас потерпел фиаско, вряд ли дает повод надеяться, что он благополучно забудет о своем позоре…
Короче говоря, мы ехали к «Инфинито», не беспокоясь о том, что наши следы наведут на нее разрушителей Гексатурма. Их прибытие на станцию являлось вопросом ближайшего времени. И я полагал, что в эти минуты гранд-селадор обсуждает с капитулом – или, вернее, с теми супремо-селадорами, которые не пали в битве, – план спасения сокровищницы ордена. Или хотя бы наиболее ценных ее частей. У храма имелась собственная линия укреплений, но чисто символическая, рассчитанная на отражение разве что банд кочевников, но никак не боевых бронекатов. Так что вряд ли капитул примет решение держать оборону. Для уничтожения куполов «Инфинито» не потребуются гигантские катапульты – вполне хватит и дивизиона обычных дальнобоев.
– Флаг и фальшивое название – долой! – приказал я Убби и поднявшейся с орудийной палубы Малабоните. – Гербы с бортов содрать! И освободите наконец Дарио. Теперь ему бежать от нас некуда.
И, обернувшись, в отчаянии посмотрел на краешек почти закатившегося за Гибралтарский перевал солнца. В узкой западной оконечности Червоточины, огороженной с севера и юга склонами Европейского и Африканского плато, смеркалось быстро. И ночи здесь были также чертовски темными. Не такими темными, как в «сквозняках» Хребта, но достаточно непроглядными, чтобы я перестал ориентироваться на местности, а тем паче малознакомой.
Нет, не добраться нам сегодня до храма Чистого Пламени, даже гони я на полной скорости до тех пор, пока будет позволять видимость. Как ни крути, а придется делать остановку и ждать, когда рассвет позволит мне обозревать округу в радиусе хотя бы километра…
