Обочину, земля становилась труднопроходимой. Натоптанная у входа на рынок тропа практически исчезала. Извилистые буераки, завалы, воронки, выжженные до спекшейся корки участки почвы и вывороченные из нее каменные глыбы чередовались друг с другом в полнейшем беспорядке. И повсюду – остовы и искореженные фрагменты техноса, подбитого со стен Обочины бдительными дружинниками. Попадались и ловушки, но на окраине локации их было гораздо меньше, чем в центре, вокруг «тамбура».
Опираясь на посох, я торопливо ковылял на юго-запад. Дабы не проморгать Ипата, приходилось останавливался возле каждого встречного остова, озираться и вслушиваться, не подкрадывается ли ко мне подлый враг. Наверняка часовые следили за мной с дозорных вышек, так что нужно было доиграть роль Капуцина по возможности без эксцессов. То-то удивятся дружинники, рвани вдруг он по пустоши напрямик, сигая через широкие рвы и перепрыгивая с разбегу груды хлама и разбитую технику. Удивятся и при следующем моем визите на рынок непременно расспросят, каким образом калеке удаются такие выкрутасы.
И как прикажете оправдываться перед этими любопытными?
Первые признаки угрозы я заметил на очередной остановке у раздолбанного остова биомеха. Кто-то подкрадывался ко мне с юга, планомерно отрезая от холма, к которому я направлялся. Почудилось? Вряд ли. Я не первый год играю в эти игры и накрепко усвоил: девять из десяти здешних галлюцинаций – явь. Причем явь отнюдь не миролюбивая. И если вы сомневаетесь в своих силах, лучше держитесь от нее подальше.
Против команды рыцарей мне с посохом не выстоять. Это на арене Мясорубки дерутся по относительно честным правилам. А за границей Обочины главенствует один-единственный принцип: для достижения победы нет зазорных путей. Здесь пристрелить в спину полуслепого калеку – вполне заурядное дело. Особенно если есть подозрение, что он «инкрустирован» алмазами с головы до пят.
Я задержался у заслоняющего меня остова. Нужно дождаться, когда враг – или враги – обнаружат себя снова. И не прогадал. Не прошло и пяти секунд, как противник опять показался мне на глаза.
Он выполз из воронки неподалеку от моего укрытия и замер на месте, очевидно, делая то же, что я – сканируя окружающее пространство. Это был не человек, а биомех: бот огневого прикрытия Ползун. Тот самый укрощенный бот, который я видел утром в «Пикнике». И который беспрекословно подчинялся своему дрессировщику – мнемотехнику. Тогда я не успел толком разглядеть его новую зверушку, но тем не менее ошибка исключалась. Сомнительно, чтобы, ожидая встретить подручных Ипата, я совершенно случайно наткнулся на другого, непричастного к нашему конфликту Ползуна.
Теперь он был во всеоружии. На выходе с Обочины хозяин водрузил ему на турель дальнобойную снайперскую винтовку. Также переделанную в Узле вместе со своим четвероногим транспортером, но не настолько, чтобы я не опознал это орудие. Его ствол рыскал из стороны в сторону, а система наведения фиксировала все досягаемые теплокровные объекты, автоматически отметая те из них, что не подпадали под заданную ей цель.
Изучив округу, Ползун рванул было дальше, но убрался недалеко. Взбежав на высокий завал, биомех расставил поустойчивей конечности и устроился на нем этаким царем горы и прилегающей к ней территории. Хитрый паскудник, и не смотри, что обладает ограниченным искусственным интеллектом. Играть в прятки с безоружным Ползуном мог бы и хромой Капуцин. Но удрать от бота-снайпера, занявшего стратегическую высотную позицию, было трудно даже для шустрого Мангуста.
Итак, один из охотников здесь. Осталось выяснить, где же Ипат и прочие члены его команды.
Я вертел головой и всматривался в каждую кочку, но так и не обнаружил иных врагов. Хорошо это или плохо, сказать трудно. Зато в процессе наблюдения мне удалось разработать оперативный план действий. Удачный или нет, опять-таки неведомо, но с его реализацией следовало поторапливаться. Не исключено, что узловики отстали от Ползуна совсем ненамного, и застрянь я тут еще на минуту, мне точно несдобровать.
Тактика моего прорыва была проста, как пробежка по стометровке. Вдоль подножия завала протянулся глубокий, кривой буерак. Дно его представляло собой для засевшего на возвышенности снайпера непростреливаемую – мертвую – зону. Спрыгнув в канаву, я мог попытаться прошмыгнуть мимо бота, а если повезет, то и устроить для него ловушку.
Заманить его туда не составит проблемы – Ползун в любом случае засечет меня еще на подходе ко рву. А вот для дозорных на смотровых вышках мой маневр, наоборот, останется незаметен. Ржавый остов, за которым я отсиживался, скроет меня и от дружинников. Надо лишь обойти его так, чтобы он заслонил Капуцина от их взоров, и, пригнувшись, добежать до края буерака. А уж в нем-то я – невидимый ни для кого – выкажу всю прыть, на какую способен. Дальний конец траншеи находится позади завала, и, выбравшись из нее, я окончательно скроюсь с глаз хозяев Обочины.
Только бы Жорик не спал и был готов в точности выполнить все, что я ему наказывал. Ну да ладно. Даже если этот раздолбай дрыхнет, сейчас я его разбужу…
Я подобрал полы хламиды и, сжимая в руке «шторм», подполз под раскуроченный остов. Для дружинников на вышках мои намерения были предельно ясны: расстрелять с незаметной позиции преградившего мне путь Ползуна. То, как я снимаю с себя мешающую бегать длиннополую одежду, откладываю бесполезные посох и автомат и отлепляю с лица грим, дозорные уже не видели. Отныне Капуцин для них исчез, но сделал он это вполне обыденно. Взял и просто-напросто затерялся в нагромождениях разбросанного вокруг Выгребной Слободы хлама.
Вместе с автоматными магазинами, которые также пришлось выбросить, у меня в подсумке лежала парочка антикварных гранат. Их я приобрел сегодня утром на Обочине у торговца списанным с армейских складов оружием. Стоили «лимонки» недорого – их нынешние плазменные «потомки» были легче и убойнее этого старья, – но в том-то и заключалось их преимущество. Доисторические «калашниковы» и «СВД» далеко не всегда показывали себя на высоте против техноса и современных сталкерских доспехов. Однако осколочные гранаты были еще вполне эффективны. К тому же в них отсутствовала всякая электроника. При моей неуживчивости с ней именно этот фактор, а не гранатная убойность имел для меня первостепенное значение.
Тратить гранату только на то, чтобы отвлечь внимание бота, было непрактично, но иного выхода, к сожалению, я не видел. Настроенная на поиск источников тепла система наведения Ползуна будет ненадолго сбита с толку взрывной волной. Это позволит мне отыграть у него несколько важных секунд. Жаль, нельзя добросить «лимонку» до самого снайпера – высоковато он, мерзавец, засел. Но хоть ослеплю его ненадолго – и то хлеб.
Выброшенная мной из-под остова граната закатилась в одну из ближайших воронок, где и разорвалась. Взметнувшиеся вверх камни и глина еще не осыпались, а мгновенно среагировавший биомех уже всаживал в то место пулю за пулей. Я же выкатился из укрытия, вскочил на ноги и, пригнувшись как можно ниже, метнулся к буераку.
Наконец-то можно забыть о мнимой хромоте и ни в чем себя не ограничивать! Я ненавидел своего паразита за то, что он отнял у меня нормальную, человеческую жизнь. Ненавидел истово, всеми фибрами души. Но когда здесь, в Пятизонье, он вступал в борьбу за мою – и, возможно, свою тоже – жизнь, я испытывал к нему глубочайшую признательность. И по мере сил старался ему содействовать. А что еще остается делать, если судьба загнала меня в такое безысходное положение?
Как и ожидалось, проскочить мимо биомеха незамеченным мне не удалось. Две пули
