у моего электронного лазутчика маячила еще одна перспективная жертва.
Читая молитвы и отвешивая поклоны, я не мог воспользоваться спрятанным под одеждой вторым мини-компом. Но перехватываемые им данные были мне доступны, поскольку они транслировались на выносной дисплей. Он представлял собой контактную линзу, вставленную мне в левый глаз – тот, что почти целиком был сокрыт под опухшими от побоев веками. Через линзу мне на сетчатку проецировалась информация, которую я периодически получал от Астата и Вектора. В настоящий момент они лежали на позициях в трехстах метрах от церкви и видели меня, молящегося, вполне отчетливо. Что они при этом думали, я мог только догадываться – мы не имеем привычки вести отвлеченные разговоры в ходе операции. Но будь я сейчас на их месте, меня наверняка забавлял бы вид согбенного в дурацкой позе и кланяющегося, как болванчик, босса.
Пророк и Дровосек поддерживали между собой связь, даже находясь в разных локациях – технические возможности последнего это позволяли, – и общались друг с другом на «ты». Но их переписка была исключительно деловой и не затрагивала личных тем, без чего не обошлись бы в разговоре старые добрые знакомые.
Дьякон, видимо, слышал о любви собеседника к живописи, но не был уверен, так ли это на самом деле. И потому, обменявшись с Дровосеком паролями, перво-наперво поинтересовался, правда ли, что он знает толк в картинах и собирает их? Тот не стал делать из своего хобби секрета и подтвердил: да, верно, есть у него в крови такая страстишка. После чего пророк опять поинтересовался, что мог бы предложить ему Дровосек в обмен на
Я затаил дыхание. Каналы связи такого параноика, как Дровосек, надежно перекрыты многоуровневыми брандмауэрами и высококачественными антивирусными фильтрами. Нашей программе-шпиону будет не в пример сложнее проникнуть в компьютерную сеть торговца оружием, нежели в мини-комп Дьякона. Однако вскоре после того, как пророк отправил файл, со мной вышел на контакт отслеживающий его переправку Башка. Он заверил меня, что все в порядке: вирус внедрился, не вызвав в стане врага панику. По словам Башки, у Дровосека стояла система защиты данных, используемая в ВМФ, причем устаревшая на одно поколение. Что косвенно подтверждало версию о том, будто барон переправляет в Зону контрабандный товар на военных кораблях через Балтийское и Черное моря. Но пока это открытие меня не интересовало. Мы заложили под обрабатываемый нами Объект еще одну бомбу – вот чему следовало сейчас радоваться.
Дьякон получил ответ примерно через минуту. Дровосек писал: если его экспертиза подтвердит, что Брюллов – подлинный, значит, Пламенный Крест гарантированно получит за него на выбор или сотню ИПК, или полторы сотни ИПП «Шторм». Предложение было намного выгоднее того, на какое изначально рассчитывал покупатель, но он предпочел об этом не заикаться. Впрочем, торговаться пророк тоже не стал. Отписал, что такие условия его устраивают, после чего приступил к обсуждению с продавцом технических деталей сделки.
«Жди моих курьеров примерно через двое суток, – известил своего делового партнера Дьякон. – Картина будет с ними. Гарантировать ее подлинность на сто процентов не могу, но место, где ее обнаружили, указывает на то, что это не подделка. При возникновения какой- либо накладки сразу тебя предупрежу».
«Понял тебя, – подтвердил Дровосек. – Присылай, как обычно, не больше трех человек. Если картина окажется подлинной, я выпишу тебе пропуск на мои питерские склады, и ты сможешь забрать груз сразу, как только там появишься. Дальнейшая транспортировка груза – твоя проблема».
«С этой проблемой как-нибудь справлюсь, – заверил его Дьякон. – Какой именно товар выберу, еще не решил, но когда мои посланники до тебя доберутся, им будет об этом уже известно. На данный момент все. Если ко мне больше нет вопросов, тогда до связи»…
Я дочитывал последние молитвы и радовался обнадеживающим новостям, когда мимо меня в Неопалимую Купину взбежали по ступенькам трое праведников. Их торопливая походка давала понять, что они вызваны Учителем в срочном порядке. А срочным у него могло быть сейчас только одно дело – мое. И все бы ничего, но интуиция заставила меня навострить уши…
Не желая делать скоропалительных выводов, я решил сначала дождаться, когда Учитель призовет меня для оглашения приговора. Тогда-то все и выяснится окончательно. А пока беспочвенные подозрения лишь сбивали меня с мысли. Завершив искупление, я трижды перекрестился, поднялся с колен и продолжил отираться близ церковного крыльца, полагая, что мне недолго осталось томиться без дела.
Так и вышло. Действительно, вскоре я был вновь приглашен в храм. А когда спустя четверть часа покинул его в сопровождении троицы единоверцев, голова у меня прямо-таки гудела от нехороших догадок. Их враз накопилось столько, что я почти не сомневался в том, что эта встреча с Учителем была для Цефона последней. Хотя сам коварный Дьякон, естественно, не обмолвился ему об этом даже полунамеком.
Прежде всего он поставил меня перед фактом, что мой мини-комп пришлось сжечь. По вполне очевидной причине: после долгого хранения на нем греховной картины он пропитался скверной еще больше, чем носовой платок гриппозного больного – соплями. Безусловно, я тут же рассыпался перед пророком в благодарностях. Да и как было его не благодарить? Сам-то я вряд ли раскусил бы бесовскую сущность этой вещи. И, кабы не Учитель, продолжал бы дальше страдать в лучах ее черной ауры. Хоть я и не настаивал, останки преданного аутодафе мини-компа были брошены мне под ноги в качестве доказательства. Впрочем, я узнал о его смерти еще до того, как меня вызвали в храм. Это выяснилось, когда внезапно пропал сигнал, по которому я отслеживал переговоры Дьякона с Дровосеком.
А потом стало еще интереснее. Я думал, Учитель порадует меня тем, что мне не нужно тащиться с «Вирсавией» на рынок, поскольку барон – какая удача! – согласился обменять стволы на саму картину. Однако меня ожидал сюрприз! Оказалось, что мне все-таки придется идти на Обочину. А вырученные от продажи полотна деньги я должен принести назад и отдать их Дьякону. После чего он сам рассчитается с Дровосеком сразу, как только тот вернется в Зону из своей командировки за Барьер…
Короче говоря, Учитель лгал мне прямо в глаза и нисколечко при этом не краснел.
Цефона такие новости порадовали бы, ведь Дьякон пообещал снять с него епитимью, когда он вернется в Сосновый Бор и внесет заработанные деньги в казну секты. Это упрощало задачу наказанному ученику, избавляя его от необходимости самому заниматься покупкой и доставкой партии «пушек». За эту поблажку Учитель заслужил от Цефона очередной поток восхвалений, но я-то знал правду и живо смекнул, что кроется за пророческой милостью. И подоплека ее была весьма неприглядной.
Трудно сказать, за что Учитель вознамерился уничтожить своего ученика: за его участившиеся поражения, за припрятанную картину, за его реформаторские идеи или за все эти грехи вмести взятые. Одно было ясно: предавать Цефона публичной казни Дьякон почему-то не хотел. Возможно, боялся ропота прочих учеников – своих самых преданных последователей. А возможно, он поступал так из сострадания, поскольку жалел бывшего
