блефовать до последнего. Главное, чтобы нас не прикончили на подходе к «хижине» Дровосека, а уж внутри мы как-нибудь сориентируемся. Все равно ведь картина поддельная, так что без драки никак не обойдется.
– Ничего не имею против хорошей драки, хотя, конечно, это и не твой метод, – ухмыльнулся «мизантроп». – Но с такими хищниками, как Дровосек, лучше разбираться по- моему: с налета, быстро и жестко, чем ходить вокруг да около, пока однажды они тебя не унюхают и не зароются еще глубже в свою нору.
– Ну что ж, послезавтра у тебя будет шанс доказать превосходство твоих методов над моими, – заметил я по этому поводу. – И если всем нам повезет пережить этот день, возможно, я и впрямь признаю, что твое «кунг-фу» ничуть не хуже моего…
Глава 5
Настоящее имя Дровосека в наших досье не значилось, что могло свидетельствовать об одном: когда-то он работал на правительство и был неприкасаемым. Иными словами, как только он допускал неосторожность и попадал в поле зрения МВД, ФСБ или военной разведки, у него тут же находились покровители в верховных эшелонах власти, которые добивались закрытия возбужденных против Дровосека дел. А также педантично вымарывали любые упоминания о нем из всех государственных архивов, невзирая на уровень их секретности.
Несомненно, в свое время Дровосек был влиятельный фрукт, обладающий обширными высокими связями не только в нашей стране, но и за рубежом. Подобным людям опасно переходить дорогу, даже находясь под протекцией Ведомства. Но как же тогда Дровосек очутился в Зоне, где нелегальная торговля оружием велась с куда меньшим размахом, чем тот, с каким привык работать игрок такого масштаба? Напрашивался один вывод: его угораздило вляпаться в какой-то международный скандал. Причем настолько серьезный, что никто из покровителей Дровосека уже не рискнул вступаться за него, опасаясь за свою политическую репутацию. Однако жертвовать столь ценной фигурой они тоже не стали. И предпочли до поры до времени убрать его с глаз мировых политиков, сослав как можно дальше. И туда, где он не растерял бы деловых навыков, продолжая приносить своим хозяевам хоть какую-то пользу.
За отмерянный Дровосеку срок ссылки многое могло перемениться. На смену его покровителям могли прийти новые люди, исповедующие другие ценности и уже не нуждающиеся в его услугах. А могло случиться наоборот: сам ссыльный постарел и утратил вкус к прежней жизни. И, не желая повторно угодить в какие-нибудь политические дрязги, довольствовался своим нынешним статусом местечкового барона, живущего вдали от цивилизации без оглядки на ее законы и моральные принципы. В любом случае, ничто не указывало на то, что, прожив в Пятизонье несколько лет, Дровосек сворачивает свой бизнес. По крайней мере, после сбора информации о нем у меня такого впечатления не возникло.
Дровосек до сих пор обладал связями и знакомствами как в Пятизонье, так и за его пределами. Но сегодня это был, что называется, наш клиент. Тут, в диких пустошах, хозяева не могли защитить его так, как за Барьером. Это там любая подмога – от адвокатов до спецназа – примчалась бы к нему по первому же сигналу тревоги. Здесь Дровосек мог рассчитывать лишь на себя и на своих телохранителей. Которых у него насчитывалось, по предварительным подсчетам, десять или двенадцать человек. Плюс еще в общей сложности около тридцати наемников охраняли склады Дровосека в Сосновом Бору и на Керченском острове. Но, будучи разбросанными по Зоне, последние меня не особо волновали. Чего нельзя сказать о личной гвардии объекта, без сопровождения которой он никуда не отлучался из своего Чернобыльского офиса.
Клиенты, разумеется, знали Дровосека под другим именем, нежели то, под каким он фигурировал в моих отчетах. В Зоне он был известен как Барклай. И каждый барыга с Обочины мечтал когда-нибудь достичь того уровня, на каком работал этот поставщик второго после продуктов питания ходового товара в Зоне: оружия, боеприпасов и амуниции. В Выгребной Слободе постоянно крутились посредники, через которых сталкеры могли сообщить Барклаю о том, что желают вести с ним дело. И когда запрошенное количество товара не заставляло Дровосека презрительно морщиться, он дотошно проверял такого клиента по своим информационным каналам. И если в отношении того возникали какие-либо подозрения, об этом, стараниями тех же посредников, вскоре становилось известно всей Обочине. За что тамошний торговый люд, несмотря на свою зависть к Барклаю, тем не менее его уважал, ведь тот выводил на чистую воду ошивающихся в Выгребной Слободе мошенников.
Барклай обитал чуть южнее приграничной Обочины – практически в центре Чернобыльской локации, всего в полутора километрах от тамбура. Оккупированная бароном бывшая гостиница «Ласточка» – небольшое двухэтажное здание неподалеку от развалин профилактория «Солнечный», – стояла на берегу Яновского затона. И если бы после ее переоборудования в высокотехнологичный форт в ней остались окна, из них открывался бы превосходный вид и на тамбурный вихрь, и на АЭС, и на речной залив, и на расположенную западнее легендарную Припять. Конечно, все эти достопримечательности можно было увидеть и из бойниц форта, предварительно вынув из них орудия и отогнав ботов- пулеметчиков. Только я сомневался, что ценителю прекрасного, вроде Барклая, вообще охота любоваться грязными и унылыми пейзажами старой Зоны.
Риск, которому он себя подвергал, окопавшись по соседству с тамбуром, был в принципе оправдан. Дровосеку не было нужды разгуливать по локациям, а вот перемещаться между ними ему приходилось частенько. Близость гиперпространственного тоннеля этому всячески способствовала. И прибывающим в Чернобыль клиентам Барклая не требовалось совершать ради встречи с ним опасные вояжи по здешним пустошам.
Мощный огневой заслон, какой могли выставить пушки его мини-форта, мог отбить массированную атаку биомехов и отпугивал непрошеных гостей из числа вольных сталкеров. Члены же крупных группировок и чистильщики для Дровосека угрозы не представляли. Первые являлись его главными и постоянными покупателями. А вторые знали о его влиятельных забарьерных покровителях, отчего все проводимые армией в Чернобыле зачистки неизменно обходили Барклая стороной. И даже во время прошлогодней Технореволюции, когда военные вовсю утюжили Зону ракетными атаками и ковровым бомбометанием, на «Ласточку» не обрушилась ни одна бомба или ракета. Невероятное совпадение? Чудо? Ну разве только для тех недалеких сталкеров, кто понятия не имел, чья это ощетинившаяся орудиями маленькая крепость стоит на южном берегу Яновского затона.
Было бы наивно полагать, что параноик Дровосек безоглядно верит в неприкосновенность и неприступность своего обиталища. Каждая наша точка в Зоне обладала аварийным выходом – потайным тоннелем, позволяющим в случае чего сбежать из убежища либо в метро, либо в канализацию, либо в подвалы близлежащих зданий. Наверняка такой же путь отхода имелся и у Барклая. А, возможно, и не один. И то, что проникший в его сеть Башка не обнаружил упоминаний о подобном тоннеле, еще ни о чем не говорило. Его наличие подтверждалось косвенными уликами. Количество внешних входов и выходов «Ласточки», зарегистрированных ее системой безопасности, равнялось десяти. А программ управления дверными замками мини-форта – на три больше. Причем эти лишние файлы содержались в отдельном зашифрованном каталоге и могли быть активированы лишь одним Барклаем. И что же, спрашивается, скрывалось за теми дверьми, о наличии которых знал только он и больше никто?..
За те три дня, что Башка провел в Зоне, он разобрался с такой прорвой дел, какую я не разгреб бы и за месяц. Дорвавшись до базы данных Дровосека, он взялся исследовать ее, словно археолог, извлекающий из-под земли сложный и хрупкий скелет. Жаль, нам не хватило
