Сооружение провалилось внутрь сверкающим рубиновым водопадом, превратившись в груду битого кварца, часть которого тут же ссыпалась с десятого яруса и потекла по пологим стенам звонкими искристыми потоками. За несколько секунд знаменитая маршальская Пирамида изменила форму и обратилась в усеченную. На верхней плоскости новой Пирамиды образовалась грандиозная свалка – осколки кварца вперемешку с обломками металлоконструкций. Это и портило правильные геометрические очертания преобразившегося строения.
Мне несказанно повезло, что на момент обрушения я маячил не в центре зала, а с краю – там, куда с малой высоты упали лишь остатки кварцево-металлического обвала. Основная же его масса рухнула в середине яруса, местами проломив пол и выпустив потоки кварца на ярус накопителей.
Сама верхушка «пирамиды на Пирамиде» грохнулась с высоты добрых ста метров, разметав во все стороны разнокалиберную рубиновую картечь и обломки каркаса. Окажись я аккурат под лавиной, вряд ли «форсбоди» обезопасил бы мои старческие кости от этой небесной кары.
О противнике можно было в этот момент не переживать – с таким же успехом можно было бы попытаться попасть в мишень, стоя под Ниагарским водопадом. Я застыл на месте, совершенно растерявшись. Рушившийся вокруг мир вызвал во мне взрыв животной паники, однако взрыв этот прогремел внутри прочного бункера моей турнирной выдержки и наружу не вырвался. Паника гнала меня прочь отсюда, в то время как интуиция советовала прямо противоположное – замереть и не дергаться. Какому из этих двух чувств доверять, лично я не сомневался ни секунды.
Я и впрямь будто очутился под Ниагарским водопадом, причем весной, когда Ниагара только-только вскрылась ото льда. Мелкие осколки окатили меня сверху и брызгами застучали по доспехам, а нерасколовшиеся, подобные льдинам, панели несколько раз ощутимо ударили по шлему. Крупный фрагмент каркаса, что напоминал угодившее в водопад поваленное дерево, загремел в пяти шагах от меня. Даже стоя у края лавины, я трепетал от ее мощи, которая в центре зала была и вовсе губительной.
Именно оттуда – из звенящего на все лады ада – выстрелил тяжелый стальной обломок. Он шибанул меня по ногам, да так, что я крутанул в воздухе неуклюжее сальто и всем своим бронированным телом грохнулся в кварцевое крошево, а потом со скрежетом покатился по скользкому кварцу назад, к краю десятого яруса. Мне предстоял и вовсе немыслимый трюк: скоростной спуск по стене Пирамиды туда, откуда мы не так давно пришли, – на нулевой ярус. Однако вскоре шлем уперся во что-то твердое, и мое скольжение прекратилось. Бесспорно, отличный вышел бы тест на прочность «форсбоди», только я все-таки предпочел бы, чтобы в роли тестера выступал кто-нибудь другой. Да и не до тестов сейчас было.
Я был шокирован ударом и потерял ориентацию в пространстве, поэтому мне потребовалось целых полминуты, чтобы сообразить, что со мной произошло. Пока я крутил сальто, кувыркался по полу и приходил в себя после этой акробатики, обвал прекратился. Я лежал, с головой засыпанный осколками, подобно кукле, забытой на улице в снегопад. Ушибленная обломком нога полностью онемела. Прямо-таки везение, что баллиста осталась зажатой в руке, иначе я бы долго искал ее в кварцевом крошеве, слой которого достигал полуметра.
Что-то попискивало на контрольном пульте. Окончательно очнувшись и стряхнув с себя мусор, я тут же проверил, в чем дело. Можно было не проверять, поскольку едва я вскочил с пола («Ахиллес! Мертвый или живой, но этот ублюдок до сих пор где-то рядом!»), так сразу чуть не загремел обратно. Левая нога, на которую пришлась вся тяжесть удара, отказывалась мне подчиняться. Вернее, сама-то нога подчинялась, а вот интерактивные доспехи на ней пришли в негодность и превратились в тяжелый бесполезный балласт – натуральную гирю, какие волочили за собой каторжники древности.
Дьявол побери эти доспехи! Прыгать на одной ноге при включенном гиперстрайке – сущая пытка, без него – полный паралич. А если Ахиллес в состоянии продолжать бой – моментальная смерть. Ладно, делать все равно нечего, посмотрим, насколько тяжела будет пытка. Авось она и не такая мучительная, как кажется.
Пытка оказалась недолгой. Добряк Ахиллес смилостивился и отменил ее, не позволив калеке смешить публику неуклюжими прыжками. Кажется, сам мерзавец пережил хаос без ущерба. Мне теперь приходилось лишь мечтать о резвости, с которой Блондин выпрыгнул из- за груды мусора и разрядил в меня ракетницу. Противник явно наблюдал за мной с момента, как я еще барахтался на полу, поскольку прекрасно знал, куда надо стрелять, чтобы полностью меня обездвижить.
Я отреагировал на внезапную атаку врага с нервозностью, недостойной ветерана. Мой палец на спусковом крючке дрогнул, и я опустошил за один залп весь магазин. В горячке совершенно вылетело из головы, что это был мой последний боезапас, который теперь следовало расходовать чуть ли не поштучно. Даже не став проверять, попал или нет, я весь сосредоточился на летящей ко мне ракете, намереваясь отпрыгнуть от нее подальше.
Двуногий реалер на моем месте успел бы при желании уклониться от ракеты за полсекунды до попадания. Мне, одноногому, именно этого времени и не хватило. Моя неповрежденная нога уже толкала тело в прыжке, когда неотвратимая, как божий гнев, ракета шибанула прямо в нее. Отменный прием – полностью обезножить соперника, а после учинить над ним такую расправу, какую только пожелает давно жаждущая возмездия душа.
Что происходило в следующую минуту, я помню довольно расплывчато. Я лежал на боку, голова гудела, словно рядом со мной работал инфразвуковой излучатель, а глаза застилал багровый туман. Ног я теперь не ощущал вовсе. Странное чувство: вроде бы все при мне, все цело, однако тело словно объявило забастовку. Руки, правда, еще шевелились, но польза от них при разряженной баллисте была нулевая. Даже элементарно на кулаках не подраться, не говоря об остальном.
Когда в глазах слегка прояснилось, я увидел Ахиллеса, осторожно подкрадывающегося ко мне с ракетницей наперевес. Не отдавая себе отчета, я инстинктивно прицелился в него из «метеора» и нажал на спуск. Чуда не случилось – баллиста была пуста. Блондин этого, правда, не знал и потому метнулся вбок, однако выстрелить не успел – вовремя заметил, как я в сердцах отшвыриваю разряженный магазин и судорожно стучу по кобуре, стараясь извлечь запасной. А его-то у меня как раз и не было. В противном случае магазин вообще не пришлось бы искать – кобура сама выплюнула бы боеприпасы мне в ладонь.
Понаблюдав за этой сценой, капитан «Всадников» сразу же утратил страх, расхохотался в
