превентивная атака заставила «гарантов» попятиться. Отстреливаясь и расшвыривая пинками мешающийся у них под ногами хлам, оба головореза отступили в холл. Где, видимо, тут же заняли оборону. Но сделали они это чисто автоматически, повинуясь инстинкту самосохранения. Когда же до них дошло, что по ним открыл огонь один-единственный человек, который вдобавок вооружен стареньким дробовиком, эти ребята вновь осмелели и пошли в контратаку.
На правильную оценку ситуации у них ушли считаные секунды. Едва я зарядил в «Ультимар» последний патрон, как стрельба возобновилась. На сей раз пулеметные очереди дырявили стену методично и осыпали все доступное стрелкам с их позиций пространство шахты. Больше всего я боялся, что враги пустят в ход плазменные гранаты. Но то ли их у «гарантов» не было, то ли они просто не рисковали воевать гранатами на короткой дистанции, ведь мы находились с ними практически в соседних комнатах.
Разумеется, я не забыл про бласторезку, которая должна была валяться где-то здесь и которую я пока что не обнаружил. Но искать ее под огнем среди обломков было бы бесполезной затеей. Да и уцелела ли она после падения с такой высоты?
Плотность огня понизилась, и теперь пули все чаще били в стены у входа, не давая мне высунуть нос и оценить угрозу. Изменившийся характер обстрела говорил сам за себя. «Гаранты» приближались, ведя на ходу заградительный огонь. За каким из двух углов я укрылся, они не заметили и потому кромсали из пулеметов сразу оба. И кабы не дверные створы, которые, раздвинувшись за края проема, усилили их, сделав вдвое толще, даже не знаю, обошелся бы я или нет без этой дополнительной защиты.
Стрельба сразу по двум моим вероятным укрытиям рассредоточила внимание противника и вынудила одного из них тратить боеприпасы впустую. Я мог обернуть это себе на пользу, но действовать нужно было решительно и быстро. Так же решительно и быстро, как действовали атакующие меня враги. А в идеале – еще решительнее и быстрее. Я противостоял им в одиночестве и, значит, должен был воевать за двоих.
Головорез, который обстреливал противоположную створу, интересовал меня во вторую очередь. Основной же мой противник, экономно расходуя боеприпасы, бил короткими – три- четыре выстрела – очередями. После чего делал секундную паузу – видимо, чтобы приглядеться, не рухнуло ли за углом мое мертвое тело – и снова жал на спусковой сенсор ИПП. Все его пули до единой попадали в кромку проема. Двигаясь быстро, с такой точностью из пулемета не постреляешь. Следовательно, эти ублюдки – приверженцы аккуратного, педантичного штурма и не лезут на рожон, поскольку привыкли убивать исподтишка.
Прямо так, как это люблю делать я…
Я предельно сосредоточен. Сейчас или никогда!
Сейчас!
Очередная порция пуль врезается в мое укрытие… Затем указательный палец моего приоритетного врага разгибается и перестает касаться спускового сенсора. Этого я уже не вижу. Но не нужно быть экстрасенсом, чтобы предсказать, как поведет себя пулеметчик по окончании стрельбы. Его палец расслаблен, а внимание, напротив, напряжено. Он пытается выяснить, не посчастливилось ли ему на сей раз если не поразить цель, то хотя бы задеть ее вскользь?
И кое-что он действительно замечает! Какое-то движение возле самого пола. Примерно там, куда должен упасть приконченный или раненый противник. Ствол пулемета, который «гарант» держит наведенным на край дверного проема, мгновенно перенацеливается на движущийся объект. Но выстрелы не раздаются. Стрелок – профессионал со стальными нервами и привык жать на сенсор, лишь когда уверен, что это необходимо. Стрелок не видит угрозы в маленьком куске льда, который выкатился из-за угла и угодил в пулеметный прицел. Угрозу наверняка представляет тот, кто выбросил сюда из шахты эту льдинку. А значит, ему и будет предназначена следующая очередь. Стрелок даже видит, в кого она попадет, поскольку этот тип наконец-то высунулся! Самую малость, но для профессионала это не проблема. Ему надо лишь опять вскинуть ствол пулемета и нажать на спусковой сенсор…
Такое естественное, но, увы, невыполнимое желание, ведь ствол
На голове противника надет шлем с пуленепробиваемым забралом. Но он спасает лишь от касательных попаданий пуль и осколков. Девять еще не разлетевшихся картечин не превращают бронированную голову врага в ошметки, а попросту ломают ему шейные позвонки. Кинетическая энергия удара такова, что пулеметчика отбрасывает назад, как будто ему со всего маху засветили по лбу кувалдой. Однако он еще не успевает грохнуться навзничь, а я уже выскакиваю из-за укрытия. И, передергивая на ходу помповый механизм дробовика, бросаюсь ко второму «гаранту», обстреливающему в этот момент противоположный край дверного проема.
Я чертовски сильно рискую. Ведь если контратакованная мной парочка – авангард подступающей к лифту штурмовой группы, этот рывок станет последней пробежкой в моей жизни. Но иначе нельзя. Я нанес внезапный удар и опередил противника на полшага. Мизерная фора, которую он моментально у меня отыграет, замешкайся я хотя бы на миг. Но пока его внимание отвлечено на подстреленного и падающего товарища, я имею реальный шанс опередить на выстрел и этого ублюдка.
Он замечает угрозу и немедля наводит на меня свой ИПК. Вернее, пытается навести. Я этому решительно препятствую и перехватываю его оружие за ствол левой рукой до того, как оказываюсь на линии огня. Враг намерен сломить мое сопротивление и изо всех налегает на пулемет, не прекращая поворачивать его вправо. И заодно открывает огонь, дабы перерезать меня длинной очередью сразу, как только его встречный натиск ослабит мой блок.
Усиленные имплантами, вражеские руки держат и вертят ИПК подобно турели. Продолжай я упорствовать, «гарант» в конце концов вывихнет мне кисть. Но я не планирую вступать с ним в силовую борьбу, в которой мне однозначно ничего не светит. В этом поединке, как и в предыдущем, я опять делаю ставку на ловкость и быстроту. И пока моя левая рука отводит плюющееся смертью пулеметное дуло, правая в это время устремляется вперед и тычком просовывает «Ультимар» противнику под забрало. Ствол дробовика упирается тому под нижнюю челюсть и…
Да, здесь аккуратно сломанной шеей и близко не пахнет. Не встретив на своем пути защиты, картечь просто-напросто ампутирует стрелку голову. Которая, разбрызгивая кровь и мозги, отлетает назад вместе со шлемом, словно отбитый волейбольный мяч. Палец мертвеца продолжает инстинктивно жать на спусковой сенсор, но вражеское сопротивление тут же ослабевает. И теперь я без труда могу избежать и пулеметной очереди, и вывиха запястья.
При таком темпе стрельбы магазин ИПК иссякает за считаные секунды. Перезарядив «Ультимар» по-голливудски – подбросив его одной рукой и одновременно ею же дернув за цевье, – я пытаюсь высмотреть других «гарантов». От их выстрелов, коим пора бы уже грянуть, меня заслоняет агонизирующее, но еще стоящее на ногах тело. Но никто по мне не стреляет. В полумраке холла также не наблюдается никакого движения. Что, впрочем, не придает мне спокойствия. Не может быть, чтобы после устроенного нами переполоха хозяева позволили нарушителям беспрепятственно здесь разгуливать…
Едва умолк пулемет и обезглавленный оперативник улегся на пол рядом со своим мертвым собратом, я бросился на поиски бласторезки. Пар практически рассеялся, и теперь найти ее
