воюя плечом к плечу со старшими соратниками, этот охламон вряд ли протянул бы в наших краях так долго.
Впрочем, когда на Курчатник опустилась ночь и мы, покинув убежище, двинули к смерчу, мои сомнения начали мало-помалу рассеиваться. Компаньон вел себя в точности, как я ему наказал, не отступая от меня ни на шаг. Мы медленно крались в темноте друг за другом от камня к камню, обходя все подо-зрительные объекты и участки склона, где нас могли подстерегать ловушки. Это значительно замедляло нашу скорость, но иначе было нельзя.
Трижды нам на пути попадалась «Чертова топь» – расплавленный участок асфальта, так и не остывшего за шесть лет, что миновали со дня Катастрофы. Наступив ненароком в эту горячую липкую заразу, сталкеры рисковали не только испачкаться в гудроне и обжечься, но и могли напрочь лишиться ступни. Вырваться из этой ловушки иным способом, кроме ампутации увязшей в ней конечности, невозможно. Наши ноги были нам еще дороги, и мы постоянно пребывали начеку, тщательно исследуя впередилежащий путь.
Периодически мы натыкались на опутывавшие руины обрывки проволоки. Нельзя было определить издалека, обычные ли это провода или облепленные скоргами «виселицы», способные изловить в петлю и удушить любого проходящего мимо человека. В тот раз я не солгал Жорику: мой бесценный помощник – стальной трос – был действительно сделан из подобной «виселицы», вся нанофауна на которой была расплавлена в сверхпрочную оболочку пропущенной через нее энергией «Сердца Зверя». Препятствующие нам проволочные заграждения никто подобной процедуре, естественно, не подвергал, и потому мы одинаково опасались каждого из них без исключения.
Пару раз мы замечали среди мрачных руин мерцающий свет «Голубых огоньков» – ловушек, разминуться с которыми было уже сложнее. Похожие на экран телевизора, эти светящиеся прямоугольники возникали порой в самых неожиданных местах. Как правило, на потолках, полах и стенах. И если вы, заметив «Голубой огонек», не успевали мгновенно отвернуться или хотя бы прикрыть глаза, то рисковали угодить под зомбирующее воздействие его мерцания. После чего либо надолго впадали в ступор, либо начинали выполнять неведомо чью волю (Узла? Атомного Демона? А может, того, кто втайне властвовал над ними и всем Пятизоньем?). Волю, которая, согласно местному обыкновению, никогда не была доброй и отправляла вас, невменяемого, на какое-нибудь злодейское самопожертвование.
Хорошо, если в этот момент рядом с вами оказывался не угодивший под излучение «Голубого огонька» товарищ, способный по-быстрому вывести вас из транса крепкой терапевтической затрещиной. В таком случае вы отделывались лишь кратковременной потерей памяти и головной болью. При отсутствии дружеской поддержки вы доживали остаток своего века – максимум считаные дни – безвольной, но крайне агрессивной сомнамбулой. И в итоге гибли от тех напастей, в которые, находясь в здравом уме, отродясь не вляпались бы.
«Голубой огонек» являлся одной из немногих ловушек, к которым у меня – носителя аномального паразита – сохранялся стойкий иммунитет. Единственным неудобством, какое он мне причинял, было легкое жжение, возникающее под засевшими в теле алмазами. Однако Жорика зомбирующие экраны могли запросто подчинить себе. Обогнув один такой «огонек», я переполз через завал обломков и почти сразу же заметил прямо по курсу аналогичную ловушку. После чего забеспокоился и решил на всякий случай убедиться, что мне в спину дышит не зомби. Восприимчивость к здешним «телепередачам» – штука субъективная. До зловещего мерцания было еще далеко, но кто знает, с какого расстояния оно начинает влиять на олухов и простофиль…
Обернувшись, я обнаружил, что позади меня никого нет. Решив, что брат Георгий всего- навсего отстал, преодолевая каменную груду, я терпеливо выждал полминуты… Затем еще полминуты… Затем еще… И лишь когда по прошествии полутора минут этот увалень так и не объявился, я понял, что вопреки моей осторожности, он все-таки во что-то влип.
Но во что? Дюймовый начал штурмовать преграду сразу после меня и полз точно по моему следу. Или не полз? Или же полз, но не туда?
Да, последняя догадка, пожалуй, ближе всего к истине, и я рано обрадовался покладистости компаньона. Слишком уж недвусмысленно таращился он на тот «Фрич», чтобы скрыть от меня свой коварный умысел. И тем не менее я посчитал, что у Жорика хватит ума прислушаться к моим словам. Ну и кто из нас двоих, спрашивается, после этого более наивный человек?
Чертыхнувшись, я покарабкался обратно на вершину завала. Как я уже упоминал, мой алмазный глаз видел мир в особом спектре. Это помогало мне пребывать настороже днем и лучше ориентироваться ночью. Сейчас на монотонном полотне темноты я видел четкие, белые силуэты, высвечиваемые аурами попадающих в поле моего зрения предметов – так, словно смотрел на черно-белый негатив. Характерные следы, что обычно оставляли поверх этой бледной мешанины быстро движущиеся объекты крупнее яблока, отсутствовали. Однако ползущего к артефакту сталкера я все равно заметил. Просто потому, что знал, куда нужно глядеть и какого конкретно размера объект искать. А обнаружив его, чертыхнулся снова. Если я сумел легко засечь движущегося по открытому пространству Жорика, наши враги тоже сделают это без труда. И явно не станут пассивно наблюдать за его похождениями.
Судя по тому, как брат Георгий уверенно перемещался, огибая обломки и торчащие повсюду прутья арматуры, он неплохо видел в темноте и без глазных имплантов. Надо отдать ему должное: он не преминул позаботиться о дополнительной маскировке, накинув на себя сверху, как покрывало, обрывок проволочной сетки. Жаль только, пользы от этого было чуть. Возможно, Ипат и не обнаружил «Фрич», но открытый участок склона, на котором лежал артефакт, узловики наверняка изучили со всей дотошностью. И медленно ползущий по нему кусок металлолома, который прежде отсутствовал и вдруг откуда ни возьмись нарисовался, наши враги точно не проморгают.
За несколько часов слежки мы насчитали в кратере множество биомехов. В основном это были всевозможные боты – армейские боевые роботы как колесные, так и паукообразные. Вторые чувствовали себя в труднопроходимых каменных лабиринтах посвободнее первых, чем и компенсировали свое более слабое вооружение.
Ближе к вечеру пришедшая с севера крупная – и удачливая – группа вольных сталкеров с боем прорвалась к «тамбуру», не потеряв при этом ни одного человека. Большинство взбудораженных биомехов стянулось на тот сектор кратера и, по моим прикидкам, все еще оставалось там. На его восточном склоне – том, по которому сейчас спускались мы, – в настоящий момент царило относительное затишье. И потому вероятность наткнуться на бота у нас была куда ниже, нежели влететь в аномалию.
Была, да сплыла. Выгодное нам соотношение потенциальных угроз продержалось ровно до того момента, пока Жорик не пошатнул это хрупкое математическое равновесие своей идиотской выходкой. Мы разминулись с десятком аномалий и, скорее всего, не пересеклись бы с биомехами, но так некстати обнаружившийся на нашем склоне «Фрич» все испортил. Один неверный ход, и наша тактическая игра моментально рассыпалась в прах. Ее сменило прямолинейное, безудержное бегство под плотным огнем противника – последний способ, каким я планировал достичь «тамбура».
Поначалу мне даже стало казаться, что все обойдется и нам еще повезет сохранить в тайне наше присутствие. Укрытый проволочной сеткой Дюймовый подполз к «Фричу» и, закатав правый рукав, недолго думая, по самый локоть погрузил руку в лужицу. Она лишь выглядела застывшей, а на самом деле была мягкая, как повидло. Артефакт полностью обволок предплечье и кисть сталкера, приняв форму мотоциклетной перчатки. Изменился ли при этом ее цвет, я не видел, но, скорее всего, нет, поскольку прежде за «Фричами»
