Однако теперь предаваться ностальгии стало заметно сложнее. Дело было не во внезапной смене ракурса и вызванном этим легком шоке, а из-за толп народа, что заполонили собой набережную, едва Аглиотти воскресил в памяти события того знаменательного вечера из детства. Люди сновали по тротуарам, а проезжая часть была загромождена автотранспортом – теми самыми мнущимися от ударов «консервными банками», какими в начале века являлись все автомобили, пока их обшивку не стали делать из высокопрочных, не подверженных деформации полимеров. На той стороне реки автомобильный поток плавно двигался по набережной, но на этом берегу движение было застопорено. Причина пробки находилась совсем неподалеку. Улица была перегорожена полицейскими патрулями и стоящим поперек дороги угловатым инкассаторским фургоном с вырванной задней дверью. Пронзительный вой сирен, гудки клаксонов и взволнованные крики уничтожили без остатка ту тишину, что еще совсем недавно царила над М-эфирным Чикаго.
Оказавшись в окружении плотной толпы, Доминик впал в замешательство, но креатор вновь пришел ему на помощь, дав своевременную рекомендацию:
– Не беспокойтесь, эти люди нас не замечают и не слышат, хотя мы – никакие не призраки. Я и вы – абсолютно такие же, как все, и при желании можем обратить на себя внимание. Правда, для этого нам надо проявить некоторую инициативу. – Платт легонько хлопнул по спине прошедшего мимо него пожилого мужчину, и тот обернулся. После чего недоуменно огляделся, пожал плечами и зашагал дальше. – Но если стоять на месте или неторопливо идти, ни один движущийся объект в этом мире в вас не врежется. Даже летящая пуля или несущийся навстречу автомобиль, если у того будет хотя бы немного места для маневра. Я нарочно перепрограммировал Терра Олимпия таким образом, чтобы вы не отвлекались на раздражители и могли полностью сосредоточиться на воспоминаниях… Кстати, каковы ваши ощущения от первого сеанса активной мнемореставрации?
– Нормально. А ваши? – полюбопытствовал в ответ Аглиотти, глядя, однако, не на причину массового ажиотажа – ограбленный средь бела дня броневик, – а на стоящих поблизости подростков, оживленно обсуждающих уличное происшествие.
– Неплохой дебют, – похвалил подопытного Морган. – В целом мне нравится. В этом деле – главное начать, а потом реставрация отдельных фрагментов прошлого подстегнет процесс воспоминаний. Уверен, скоро вы припомните даже те детали, какие, как вы раньше полагали, были вами основательно забыты. Принцип снежной лавины: чтобы сдвинуть с места гору, порой достаточно просто щелкнуть пальцами… Ага, смотрю, вы повстречали старых знакомых!
Платт указал тростью на заинтересовавших Доминика малолетних горожан.
– Это мои приятели, с которыми мы в тот вечер шли в кинотеатр, – пояснил Тремито. – Почти все в сборе: Джонни-Шуруп, Уго Бозельдо, Оскар Сасси, Толстый Альберто… Вот только я почему-то не вижу среди них…
– …Себя? – попробовал предугадать вопрос собеседника поэт-мусорщик. Аглиотти утвердительно кивнул. – И не пытайтесь, синьор Флибустьер, ведь вас в ваших воспоминаниях нет и быть не может. Грубо говоря, вы и есть тот самый оператор, который запечатлел на «видеокамеру» своей памяти все то, что сейчас нас окружает. А операторы, как правило, в кадр своих фильмов не попадают.
Снующая по тротуару взбудораженная толпа и правда удивительным образом «обтекала» креатора и Доминика, задевая их разве что краями одежд, сумок и полиэтиленовых пакетов. Сицилиец неторопливо подошел к подросткам, уселся перед ними на корточки и пристально всмотрелся в лица каждого из них. Парнишки указывали пальцами на торчащий посреди улицы взорванный броневик, по-приятельски шпыняли самого упитанного члена своей компании, браня его за то, что если бы он не задержался на пустыре справить нужду, все они точно стали бы свидетелями ограбления. А теперь из-за такой досадной мелочи, как желание Толстого Альби отлить, им приходится довольствоваться лишь созерцанием места преступления. Что было уже не так захватывающе и, самое главное, обидно, поскольку все интересное уже закончилось.
Альберто, который и сам сокрушался по этому поводу, предложил в ответ простой и гениальный выход из положения. Мол, подумаешь, опоздали! Невелика печаль! Разве кто-то мешает нам сказать остальным приятелям, что мы наблюдали совершенное здесь преступление от начала до конца? Дескать шли себе по улице в кино, а тут вдруг рядом – ба- бах! – дым, огонь, стрельба, налетчики в масках палят из автоматов, охранники отстреливаются и так далее в том же духе…
Приятели прекратили ругаться, переглянулись и, примирительно похлопав толстячка по плечам, согласно закивали. Сидевшего в метре от них и повзрослевшего на сорок лет Тремито они в упор не замечали.
– Толстый Альберто был тот еще лгун, – ухмыльнувшись, заметил Аглиотти подошедшему к нему Моргану. – Он потом эту историю так красочно на каждом углу рассказывал, что в конце концов даже мы – те, кто тогда здесь присутствовал, – начали верить, что все именно так и случилось… Занятно: с того дня миновало столько лет, а у меня получилось показать вам своих друзей детства прямо как… живых. Не знай я, где мы с вами находимся, ни за что не отличил бы этих парнишек от настоящих. Подумал бы, наверное, что переместился в прошлое и снова иду с ними в кинотеатр смотреть «Пиратов Карибского моря».
– При всей очевидности вашей точки зрения, синьор Аглиотти, я вынужден, однако, с вами не согласиться, – покачав головой, ответил креатор. – По моему глубокому убеждению, мальчишки, которых вы видите перед собой, самые что ни на есть настоящие и живые. Конечно, многие креаторы наверняка обсмеют подобное заявление, но авторитет Моргана Платта в нашем сообществе достаточно высок, чтобы мое мнение не нашло массу сторонников и не получило статус научной гипотезы. – И, разгладив без того идеально торчащие усы, немного смущенно добавил: – Правда, пока что вы – первый, кому я высказываю это предположение.
– Живые? – удивленно вскинув брови, переспросил Тремито. – Боюсь, мистер Платт, я вас не понимаю. И вы, и я доподлинно знаем, что в реальности этих мальчишек не существует, поскольку все они порождены всего лишь моими воспоминаниями.
– О, эти застарелые, набившие оскомину стереотипы: реальность и виртуальность! – «Клетчатый» пижон воздел руки к небу и состроил страдальческую гримасу. Похоже, ему нравилось то и дело корчить из себя театрального актера. – Господи, когда же человек наконец осознает, что ментальный мир – это не грезы, не сон и не галлюцинация! И все, что в нем происходит,
