Эти слова были написаны предком Сото по имени Юдзан Дайдодзи в далеком семнадцатом веке, когда до Каменного Дождя оставались еще столетия. Так начинался трактат «Будосесинсю», который в переводе с языка предков звучал как «Напутствие вступающему на Путь воина».
Трактат этот, вместе с другим заключенным с ним под одну обложку трактатом Ямамото Цунэтомо «Хагакурэ» – «Сокрытое в листве», – пополнил небольшую библиотеку Сото не так давно. Но он уже успел затмить собой по значимости все имеющиеся у молодого искателя книги, что медленно – две-три в год – продолжали скапливаться у него на полке. Некоторые из собранных книг были для Сото подобны пустой скорлупе, поскольку не содержали ничего нового, помимо того, что он уже знал. Некоторые были полностью написаны на непонятном языке предков – Сото оставил эти книги лишь из-за фотографий.
Две вышеупомянутые книги были вовсе без фотографий и картинок. Даже скомпонованные вместе, они недотягивали по объему и до половины все той же книги о боевых искусствах. Однако ради этого неброского тома Сото готов был пожертвовать всей своей библиотекой, если бы вдруг кто-то поставил его перед подобным выбором.
Попади «Будосесинсю» и «Хагакурэ» к Сото в четырнадцать лет – во времена, когда Лоренцо еще не научил его читать многие мудреные произведения между строк, – он бы не отнесся к ним с таким почтением. Просто счел бы сборником нудных нравоучений, коими его так любили пичкать в приюте. Но сегодня, когда затхлый воздух приюта остался лишь в воспоминаниях, а Сото для своих лет был довольно рассудителен, дисциплинирован и являл собой весьма грозного противника для любого недоброжелателя, книга под заголовком «Напутствие вступающему на Путь воина», да еще написанная рукой мудрого предка, попалась ему очень кстати.
«Будосесинсю» и «Хагакурэ» хоть и имели менторский тон, вопреки любым другим наставлениям учили Сото не жить, а умирать, чем и перевернули склад мышления молодого человека с ног на голову. Оба трактата начинались буквально с одних и тех же слов, только в «Хагакурэ» они звучали еще радикальней: «Я постиг, что Путь Самурая – это смерть. В ситуации «или – или» без колебаний выбирай смерть. Это нетрудно…» «Умереть» в мыслях еще при жизни считалось у предков единственным способом сохранить вселенское спокойствие в кровавых битвах и тем самым исполнить долг по защите чести и достоинства, как своих, так и господина, которому служишь. Способы достижения высшей доблести были описаны на примерах конкретных воинов, чьи поступки показались бы любому нормальному человеку безрассудным самоубийством. Но только не Сото.
Служба в охране общины позволяла молодому искателю причислять себя все же к воинам, а не к искателям, которые копались в земле, словно крестьяне. Поэтому у Сото не возникло мыслей о том, что «Напутствие…» может предназначаться не для него. И пусть называть себя самураем он не имел никакого права (разве мыслимо, не будучи выращенным в самурайской семье, в один прекрасный день стукнуть себя в грудь и крикнуть «Я – самурай!» только потому, что занимаешься боевой профессией и внешне похож на предков?), следовать самурайскому кодексу чести – бусидо – ему не возбранялось, поскольку даже авторы трактатов сходились к одному мнению, соблюдение хотя бы некоторых принципов этого кодекса будет не лишним никому из молодых людей.
Каноны бусидо были на порядок строже любых канонов, что приходилось изучать Сото до сего дня. Самурай не имел права даже на малейшую ошибку или малодушие – проступки эти карались смертью через ритуальное самоубийство сэппуку, являющее собой вскрытие живота посредством ножа. Сото поражался решимости, какой должен был исполниться воин, чтобы хладнокровно выпустить себе кишки. И это при наличии куда более простых и не столь болезненных способов самоубийства. Любой другой на месте Сото ужаснулся бы подобным дикостям, но далекий потомок начал уважать своих предков еще сильнее: даровать опозоренному воину последний шанс вернуть себе попранную честь могли только люди великодушные и справедливые. А великодушие и справедливость в полной мере присущи лишь воистину великим людям.
Закончив изучать «Будосесинсю» и «Хагакурэ», Сото испытал странное и ни с чем не сравнимое ощущение некой внутренней наполненности, которого ранее после прочтения книг у него не возникало. Два коротких воинских трактата стали крепкой нитью, сшившей в единое полотно все полученные ранее молодым человеком знания. Просто узнавать факты из жизни предков было, конечно же, интересным занятием, но когда при этом спустя столетия ты можешь объяснять, чем диктовались те или иные, подчас совершенно необъяснимые их поступки… Сам довольно воинственный по натуре, теперь Сото понимал, с чем была связана воинственность его предков, не расстававшихся с мечами даже во время принятия ванн. Дух древней нации проникал в Сото через скупые строки «Будосесинсю» и «Хагакурэ» и вытеснял из него остатки характера Луиса Морильо, заменяя мысленный сумбур озлобленного на жизнь беспризорника на стройный порядок суждений готового к смерти воина, пусть не самурая, но стремившегося во всем на него походить.
Вызывало печаль одно: если безродному бродяге Луису сочувствовали многие, то нашедшего свои исторические корни и вставшего на Путь традиций Сото не понимал никто. Даже те, кто раньше называл его братом…
– Мощный зверюга! – похлопал Лоренцо по седлу новое двухколесное приобретение Сото. – Где-то я его раньше уже видел… Не тот ли это кусок ржавого железа, что наши парни продали байкерам с полгода назад?
– Он самый, – признался Сото, откручивая у байка головку цилиндра. – Правда, хорош? Теперь он мой. Только клапана подрегулировать, и будет как новый. Я даже имя ему придумал – Торо. Землю из-под себя рвет не хуже быка.
– Ни разу не слышал, чтобы байкеры делали кому-то столь щедрые подарки, – недоверчиво проговорил Гонелли, обходя вокруг внушительного четырехцилиндрового Торо. – Надеюсь, ты не прикончил его владельца?
– Нет, не прикончил, – усмехнулся Сото. – Но пару месяцев с постели он точно не встанет… – и, дабы окончательно пресечь сомнения старшины, пояснил: – Я выиграл Торо в кулачном поединке; у байкеров это развлечение тоже практикуется. Они очень азартны и порой делают довольно-таки высокие ставки. Хозяину Торо вчера не повезло – удача отвернулась от него. А я ведь советовал ему: не выходи на поединок пьяным!
– Интересно, какую же ответную ставку сделал ты? – с настороженным прищуром полюбопытствовал Лоренцо.
– Все свои сбережения, – не стал скрывать Сото. – Я тут кое-что скопил за последние годы. Человек я неженатый, пью редко, да и это уже был не первый мой бой со ставками у
