– Да, режешь! – уже почти кричал Лоренцо. Проходившие мимо гаража искатели в любопытстве заглядывали внутрь, но, завидев разгневанного старшину, тут же ретировались. – Вопрос в другом: как ты его режешь? Что за кровавые вакханалии ты вытворяешь со скотиной?
– Я учусь убивать мечом, – как ни в чем не бывало ответил потомок грозных воинов. – Оттачиваю удар. Привыкаю к виду крови. Какая разница, как я убиваю скотину, если ее все равно пригоняют на убой? Воинов моих предков отцы заставляли делать это, когда им было пять лет от роду, а в пятнадцать их водили в тюрьмы обезглавливать преступников! Настоящим воином не станешь по книжкам и в кулачных поединках! Воин должен попробовать кровь на вкус!
– Я не спорю, но мы-то не на твоей исторической родине! Очнись, ты в другой стране и в другой эпохе! Напомню, если ты позабыл: здесь любого, кого прельщает вид крови, легко обвиняют в сатанизме и ортодоксальном язычестве! Ты хоть представляешь, что такое Трон Еретика и Очищение Огнем? Пророк никогда не жалел бензина на борьбу с сатанистами и язычниками!
Сказанное старшиной вогнало Сото в замешательство: он никогда не задумывался, что у кого-то вообще может зародиться даже малейшее подозрение в причастности его к сатанистам. Молодому искателю всегда казалось, что для вынесения столь чудовищного обвинения требуются улики посерьезней, чем обезглавливание мечом крупного и мелкого рогатого скота.
– По общине ползут слухи, и скоро они выйдут за ее пределы, – повторил Гонелли. – Слишком много слухов. Настолько много, что я уже сбился со счета и устал опровергать их. Слухи не только о твоих странностях – к несчастью, полно и других. Некоторые из общинников даже утверждают, что по ночам видят неподалеку от общины гигантского охотящегося орла!..
– Кто это говорит? – встрепенулся Сото, заинтригованный последними словами старшины.
– Не важно, – не стал уточнять тот. – Но раньше я не замечал, чтобы эти парни плели небылицы. Ты часто покидаешь общину после заката – никогда не наблюдал ничего похожего?
– Я не допиваюсь до такого состояния, когда начинают мерещиться адские птицы, – огрызнулся Сото, однако взгляд его стал настороженным. – По ночам я езжу к байкерам и учусь у них обращаться с техникой… Да, вспомнил: они тоже как-то обмолвились про огромную ночную птицу. Только зачем из-за нее паниковать? Мало ли крупных орлов живет в окрестных горах? Вот и пусть себе летают, раз домашняя птица и скот не пропадают. Или ты хочешь ко всему прочему обвинить меня в том, что это я превращаюсь в ночного орла и пугаю общинников? – Сото натянуто рассмеялся. – Клянусь: я здесь ни при чем. А если не веришь мне и веришь всяким бредням, могу задрать майку и показать, что крылья у меня не растут!
– Не мели ерунды, я веду речь совершенно не об этом… Пойми: слишком много кривотолков ходит у нас в последнее время. Согласен – большинство из них дурацкие. И все бы ничего, но ты, как нарочно, взялся порождать новые сплетни, будто нам старых не хватает. Люди напуганы твоей необъяснимой кровожадностью и отныне готовы приписывать тебе все, что угодно. Для того чтобы окончательно угробить твое честное имя, нам только какого-нибудь кровавого убийства поблизости не хватало!.. Видит Бог, я готов смириться со всеми твоими странностями, однако мне надо думать не только о тебе, но и об общине. «Особый» статус трудно заслужить и легко потерять: достаточно, чтобы одного из нас обвинили в тяжком грехе и подвергли дознанию в Инквизиционном Корпусе. Я всеми силами стараюсь не допустить этого. У многих из нас, в том числе и у меня, есть дети, и я хочу, чтобы им досталась в наследство именно Барселонская Особая, а не община обычного статуса…
– Значит, ты просишь меня уйти? – потупившись, подытожил за Лоренцо Сото.
– Я не прошу тебя уйти, – поспешил разубедить его старшина. – Я даже не прошу тебя отрекаться от своих странностей. Просто прежде, чем в следующий раз выкидывать что-то в этом духе, подумай о нас и наших семьях. И хоть у нас нет в родстве таких великих воинов, как у тебя, а наши традиции не кажутся тебе достойными почитания, но мы тоже чтим память своих предков и соблюдаем законы чести. Пусть не воинской чести, но искательской и просто человеческой. Как умеем, так и живем… Надеюсь, мы поняли друг друга. И без обид, договорились?
– Да, я понял тебя, – кивнул Сото, не поднимая глаз. – Старые друзья должны быть откровенны друг с другом, так что какие между нами могут быть обиды… Ты прав: я и впрямь веду себя невнимательно и неуважительно к вам. Клянусь: этого больше не повторится.
– Вот и молодец! – улыбнулся Гонелли, вновь становясь самим собой. – Я знал, что ты разумный парень… Завтра у Хосе юбилей – шестьдесят лет старику стукнет. Ребята собираются после раскопок в бар, дабы отметить это дело. Ты участвуешь?
– Завтра будет видно.
– Приходи. Хосе всех звал.
– Он и платит за всех? – улыбнулся Сото.
– Ну, это вряд ли. Скорее всего нам как обычно его за свои гроши поить придется…
Это была последняя встреча Лоренцо Гонелли и Сото. На следующее утро молодой искатель из общины пропал. Стражники сказали, что после полуночи он уехал на байке в неизвестном направлении и назад не вернулся. Хижина его оказалась открытой, и все вещи остались в неприкосновенности. Опустела лишь книжная полка да стойка с оружием, на которой Сото хранил свои мечи, арбалет и несколько метательных ножей.
На столе, правда, обнаружилась короткая записка, но о смысле ее догадался лишь Лоренцо. Догадался, однако рассказывать о своих догадках никому не стал. Судя по приписке в конце послания, письмо являлось выдержкой из произведения, автором коего был человек со странным именем Юдзан Дайдодзи.
«Есть вещи, которые нам понятны сразу же, – писал Сото словами своего древнего предка. – Есть вещи, которых мы не понимаем, но можем понять. Кроме того, есть вещи,
