состоялась, а кредиторы попались хуже дьяволов… Знакомая ситуация. Доводилось мне играть в карты с подобными вам старыми сумасбродами. За шанс отыграться они готовы себя в рабство продать. Ваша страсть из той же оперы, так что не отпирайтесь. И много вы затребовали с князя Сергея в случае успеха мероприятия? Мне это из чистого любопытства – просто хочу понять, кто из нас двоих более бессовестный человек.
– Мы не вели с князем речь об оплате! – обиженно сверкнул глазами коротышка. – Да, я действительно взялся за это дело из-за щедрого вознаграждения, но я же не столь отпетый циник, как вы решили! Если удача нам улыбнется, я попрошу князя помочь мне покрыть хотя бы основную часть моих долгов. Ну а если мы вернемся ни с чем… Что ж, тогда пусть правитель сам решает, какой награды мы достойны. В этом случае я слова поперек не скажу, если князь не выплатит нам ни копейки. И вы, милейший, напрасно заклеймили меня тавром беспринципного наймита – я не меньше вас переживаю о судьбе несчастного княжеского сына!
– Никто вас ничем не клеймил, – открестился от упреков Михаил. – Пошутил дядя Миша, не ясно, что ли? Нрав у меня такой отвратительный, что тут поделаешь? Наоборот, я всегда уважал вас за вашу принципиальность. По гроб жизни не забуду, как храбро вы обороняли бок о бок с нами ту пограничную заставу. Но признайте: иногда вы бываете просто невыносимым человеком.
– Как и вы, разлюбезнейший, – примирительно улыбнулся Конрад. – Поражаюсь, как Эрик до сих пор нас терпит?
– А куда ему деваться? – пожал плечами контрразведчик. – Если зреть в корень, это ведь благодаря Эрику, а не вам мы здесь очутились. Так что с него и спрос…
Вот она, великая сплачивающая сила русского перекура! Отдохнув, успокоившись и не спеша обсудив все волнующие вопросы, мы вернулись к прерванной работе и буквально с первой попытки вырвали внедорожник из коварной грязи. Удалось бы нам это, возьмись мы за дело, не «перекурив»? Маловероятно. Так и продолжали бы браниться и искать виноватого во всех свалившихся на нас неприятностях. Воистину, мудрым был народ, что изобрел традицию, исполненную столь глубокого смысла. Поэтому следовало обязательно учесть на будущее: перед тем как планировать в отношении Ярослава какие-либо действия, нам непременно потребуется большой спокойный перекур. Авось после него и план отчаянного Конрада Фридриховича не покажется таким уж безрассудным…
8
– Приветствую тебя, новый Миклагард! – прокричал Торвальд Грингсон, когда на утро третьего дня победоносного шествия норманнов по Ватиканской епархии Божественная Цитадель наконец-то предстала перед ними во всем своем монументальном великолепии. – Мы проделали долгий путь, чтобы узнать, так ли ты могуч, как о тебе говорят. Что ж, я не разочарован – ты и впрямь самый грандиозный город из всех, что я видел. Но почему ты считаешься неприступным? Неужели только из-за того, что еще никто не пытался взять тебя штурмом? Да выйди на твою защиту хоть само ангельское воинство, ему не остановить нас! Пришла пора доказать жителям Мидгарда, что неприступных городов не бывает!
Норманны, восхищенные видом Вечного Города не меньше конунга, поддержали его слова дружным ликующим ревом, продолжавшимся несколько минут кряду. Яростный рев дружинников перекрыл рокотание моторов, и дай в этот момент Вороний Коготь команду к атаке, его войско бросилось бы на Ватикан не раздумывая.
Зараженный общим восторгом, Ярослав тоже ликовал вместе со всеми. Он еще не видел в своей жизни более величественного зрелища, чем ватиканские стены. Рукотворные горы, окаменевшие океанские валы пятидесятиметровой высоты или, что было для видариста ближе всего, – стены Асгарда, отделяющие его от мира великанов Йотунхейма, – таковы были самые подходящие сравнения для этих титанических сооружений – второго по величине мемориала, оставленного в память о себе Великим Пророком Витторио.
Первым же, разумеется, считался двухсотметровый Стальной Крест. Он также был замечен дружинниками с огромного расстояния. Крест грозно возвышался над Ватиканом и походил на вонзенный в землю меч легендарного великана Сурта. Но стены все равно притягивали взор Ярослава сильнее, хотя они и были в четыре раза ниже Ватиканского Колосса. Ничего странного, ведь знаменитый на весь мир символ Единственно Правильной Веры не стоял на пути у северян и никоим образом не мешал осуществлению их планов. В то время как оборонительный периметр Вечного Города создавал норманнам весьма и весьма серьезные проблемы.
Стены Божественной Цитадели полностью заслоняли собой горизонт, растянувшись на все впередилежащее пространство сплошным непреодолимым барьером. Лишь для Тибра, по левому берегу которого двигалась бронированная армада Грингсона, архитекторы стен сделали исключение. Река втекала в город через неширокий – порядка сорока метров – проем. По краям проема возвышались две сторожевые башни. Между ними над поверхностью Тибра была натянута толстая цепь – таким образом в Ватикане перекрывались речные ворота. Однако сегодня, помимо цепи, которую в мирное время обычно убирали, опуская на дно, реку перегораживала дополнительная преграда – торчащие из воды заостренные стальные балки и большие, спиленные наискось трубы. Это препятствие возникло здесь незадолго до прибытия «башмачников», и убрать его было не так-то просто. «Ежи» из балок и труб были утоплены в реке на случай, если норманны дерзнут прорваться в город на лодках. Ни одна из них не сумела бы пройти через заграждение и непременно утонула бы, пропоров себе днище.
Подходить близко к Ватикану Вороний Коготь не стал и предпочел наблюдать за городом издалека. На городских стенах стояли пушки, известившие о себе, едва дружины норманнов показались на горизонте. Дюжина снарядов разорвалась, не долетев до захватчиков приличное расстояние: или ватиканцы пока только пугали Грингсона, или их настенные орудия не были дальнобойными. Впрочем, не исключено, что защитники Цитадели нарочно вводили врагов в заблуждение – дабы те осмелели и устроили лагерь поближе к городу, после чего по ним и нанесли бы удар орудия главного калибра. Посмотрев на оседающую пыль от взрывов, Торвальд с хитрой усмешкой пригладил бороду и повелел отступить на полкилометра назад. Того, кто съел не одну собаку на разного рода военных провокациях, сложно было заставить поддаться на столь незамысловатую уловку.
Оборонительная линия Ватикана располагалась таким образом, чтобы оградить от врага не только город, но и целый сегмент побережья, на котором находились ватиканский порт Остия и сооруженная в устье Тибра электростанция. Чтобы не дать Грингсону взять город в кольцо, лишить электричества и устроить блокаду, Защитникам Веры требовалось во что бы то ни стало удержать стратегически важную Остию. Через нее пролегал единственный канал
