выдержит и покинете сей бренный мир со спущенными штанами, торчащим достоинством и счастливой улыбкой на лице. Хотя согласен: лучше уж так, чем сдохнуть в подвалах Магистрата, лишившись перед этим каких-нибудь жизненно важных частей тела.
– Да, разлюбезнейшие, здесь я с вами абсолютно солидарен, – печально вздохнул фон Циммер. – Подвергать опасности эту святую женщину мы не вправе. Каким бы горьким ни было расставание, к сожалению, оно неизбежно. Но давайте пока не будем об этом. Дайте нам побыть вместе хотя бы до завтрашнего утра.
– Утра?! – восхищенно присвистнул Михаил. – Черт возьми, ваша честь, да вы просто молоток! Эх хотелось бы мне в ваши годы иметь такой же аккумулятор, как у вас!..
Клаудиа вернулась поздно ночью. Мы дожидались настоятельницу, не зажигая свечей и понемногу опустошая содержимое ее мини-бара. Видимо, вняв предостережению Михаила, Конрад Фридрихович решил поднабраться сил и лег спать еще засветло, однако при появлении хозяйки пробудился, как штык, и встречал ее, готовый к новым героическим свершениям. Но прежде чем коротышке вновь была предоставлена возможность отличиться, мы узнали кое-какие новости, касавшиеся нас напрямую.
Сестры еще вчера вечером прознали о захваченном в плен сыне русского князя. Этой любопытной информацией поделился один словоохотливый дьякон-медик, которого заставили ассистировать коллеге, делавшему пленнику хирургическую операцию. Какую именно, дьякон не сообщил. Но то, что после операции Ярослав был сдан на попечение медицинской службы Главного Магистрата, говорило о том, что княжичу не требовалось сложного курса реабилитационной терапии. Нас же это слабо утешило. Ярославу подлечили раны, видимо, полученные им при пленении, однако сразу за этим бросили его в клетку к хищникам. Цели хищников были пока не ясны, но вряд ли в магистратских подвалах княжича ожидали теплый прием и обходительное отношение.
Я спросил у Клаудии, не известно ли ей о какой-либо готовящейся в ближайшие дни публичной экзекуции над пленными язычниками, на которой Пророк мог предать Ярослава сожжению. Настоятельница ответила, что, если бы нечто такое планировалось, Сестры были бы в курсе. Что ж, одно опасение отпадало. К сожалению, таковых в нашем списке имелось еще достаточно. Глас Господень обладал богатой фантазией и мог решить участь пленника десятками всевозможных способов.
Другой информацией о русском пленнике Сестры пока не владели, но это не означало, что за сутки или двое из Магистрата не поступят еще какие-нибудь сведения. Тем более что в данный момент ватиканское представительство Ордена не вело так рьяно, как прежде, отлов отступников и переключилось на борьбу со внешней угрозой. Множество магистров, занятых на дознаниях военнопленных, приходили после тяжелого служебного дня развлечься в монастырь Святой Изольды, и каждый из Божественных Судей являлся потенциальным источником нужной нам информации. Здесь, у Сестер, наши шансы получить исчерпывающие данные о Ярославе оказывались выше, чем где бы то ни было.
Я приготовился к беспокойной ночи – излюбленному времени норманнов для бомбардировок, – но она прошла на удивление мирно. Выспавшись днем, я до самого рассвета проворочался в ожидании канонады, однако она так и не разразилась. Все это выглядело очень странно: я не сомневался, что после гибели сына и диверсионной группы датчан Вороний Коготь впадет в ярость, из-за чего, вполне вероятно, не только участит артналеты, но и предпримет новую попытку штурма.
Торвальд Грингсон вел себя с точностью до наоборот, и от этого тихая ночь – первая спокойная ночь для ватиканцев со дня начала осады – вызывала во мне еще больше беспокойства, чем будь она наполнена взрывами и свистом мин. Свирепого норманнского хищника огрели палкой, а он, вопреки всякой логике, вдруг поджал хвост и присмирел. Что же скрывалось за этой нехарактерной для «башмачников» кротостью?
Выяснилось это ближе к обеду, причем Клаудиа раздобыла новости вполне легальным путем – к этому моменту в столице только и твердили о перемирии, инициатором коего выступили норманны. Также ходил пока не подтвержденный слух о гибели Лотара Торвальдсона.
Для нас, видевших сына конунга мертвым еще тридцать шесть часов назад, подтверждение этого слуха было не столь важно. А вот известие о прекращении Торвальдом огня озадачило даже Конрада Фридриховича, вернув того в реальность из любовной эйфории. Было несомненно, что во время перемирия между скандинавами и Ватиканом пройдут переговоры. Мы долго спорили о том, какие требования выдвинут захватчики. Предлагать Ватикану сдаться Грингсону было еще рановато: Цитадель до сих пор крепко держала оборону, и Пророк явно не помышлял о капитуляции. В конце концов, устав от бесполезных споров, мы решили их прекратить и дождаться вечера, когда заодно, вероятно, появятся какие-нибудь новости и о Ярославе.
«Дерьмовая ситуация, – размышлял я. – Что будет, если на переговорах княжича используют как разменную фигуру и отпустят? Ватикан не знает, что мы его ищем, и в этом наше преимущество. Но, если Ярослав снова угодит к «башмачникам», он для нас потерян. Пытаться отбить парня у приговорившего нас к смерти Вороньего Когтя – все равно что нырять в расплавленный свинец и надеяться не обжечься…»
В тот вечер мы так и не узнали ничего вразумительного о происходящем за городскими стенами. Клаудиа сказала, что встреча представителей враждующих сторон вроде бы состоялась, но о чем конкретно они договорились, в Ватикане пока не знали. Однако перемирие продолжалось, и это напрямую указывало, что переговоры не закончены и в ближайшее время ожидается как минимум еще один раунд.
А вот то, о чем сообщила нам матушка-настоятельница после политических новостей, привело меня, Михаила и Конрада в немалое возбуждение. Едва мы услышали от Клаудии это известие, как сразу поняли, что сегодня ночью для нас наступит настоящий Момент Истины. Можно было сколь угодно долго ждать у моря погоды, но не использовать этот козырь, выпавший нам из колоды тактических сценариев, являлось просто преступлением. Нельзя было предугадать, придет ли нам в руки более удачная карта. Поэтому самый прожженный картежник в нашей компании Михаил первым предложил вступать в игру с раскладом, какой только что выпал. В конце концов, заметил старый шулер, других козырей в той колоде все равно уже практически не осталось.
Как оказалось, этой ночью монастырь Святой Изольды почтил своим визитом один из самых влиятельных членов Ордена, первый заместитель самого Апостола Инквизиции, магистр Аврелий. Человек, который собственноручно запытал до смерти отца моих приемных детей, сегодня Аврелий уже не участвовал в карательных рейдах с охотничьими отрядами. Было
