— Ох, да ерунда!
Она сказала:
— Кэрол, только послушай, можешь? Прекрати свою болтовню о нем.
— О'кей, — ответила я. — О'кей, продолжай.
Она сказала:
— Я говорю тебе только то, что он сказал мне. Верно?
— Верно.
— Он сказал мне, что был в вестибюле отеля тем вечером, когда мы приехали из Нью-Йорка. Он сразу же выбрал меня…
— В первый вечер!
— Да. В первый вечер, когда мы вошли в «Шалеруа», он приметил меня. Всю неделю он наблюдал за мной, и я знаю, что это правда, потому что я заметила этого огромного парня, глядящего на меня. Прошлой ночью, на шхуне, я спросила его, что он нашел во мне такого, что поразило его воображение. Ты знаешь, что он ответил? Он сказал, что он может оценить женщину за одну минуту точно так, как может определить достоинства молодого бычка.
— Здорово! — закричала я. — Вот это комплимент. Боже мой, если бы какой-либо мужчина сказал мне что-то подобное, то я ударила бы его по морде.
— Не нужно считать это комплиментом. Послушай, Кэрол, мы с ним вчера проговорили всю ночь напролет. Я сказала ему, что такое я: официантка. Он сказал, что ему приходится подавать рубленое мясо скотоводам. Я ему сказала, что мой отец сидел в тюрьме. Он сказал, черт побери, он был в тюрьме дюжину раз, один раз за убийство парня, Я сказала ему, что у меня был ребенок, а он сказал, очень жаль, что его нет в живых, ему хотелось бы иметь еще ребенка.
Мои глаза стали влажными. Я сказала:
— Джурди, он много лучше, чем я думала. Но ему все же пятьдесят шесть лет…
— Кэрол, ты не понимаешь того, о чем говоришь. Этот парень останется мужчиной даже в сто лет. Ты знаешь, почему он так часто приезжает в Майами-Бич?
— Могу догадаться.
— Во-первых, ради рыбной ловли. Во-вторых, ради встреч с девушками. Вот что он мне рассказал прошлой ночью, когда у нас был долгий разговор. Я ему сказала, что он вонючий старый лжец и что, во- первых, он занимался вызовом девушек и лишь во-вторых ловлей рыбы. Он признал, что я, возможно, права, но, черт возьми, что он мог поделать с тем, что таким его сотворила природа.
— Иисус, — сказала я. — Такой старик, как этот! Как противно думать об этом, Джурди.
— Так ли это?
Я не могла ответить откровенно. Она так или иначе сделала ему великолепную рекламу, и, судя по всему, он выгодно отличался от обычных стариков, которые бродят вокруг и принюхиваются к сиденьям девичьих велосипедов.
— Джурди. Постараюсь быть с тобой честной. Я не знаю, что сказать. Я просто потрясена.
Она закричала с горечью и страстью:
— А в каком состоянии, по-твоему, нахожусь я? Приехала сюда, чтобы стать стюардессой. Думала, что это кое-что. И теперь со мной случилось такое.
— Ты в него влюбилась?
Она закусила губу.
— Не знаю. Я уважаю его. Никогда не встречала мужчины, подобного Люку, за всю мою жизнь. Я уважаю его. Произошло что-то, чего никогда не ожидала.
Я воспользовалась окурком моей сигареты, чтобы зажечь другую.
— Позволь мне получить его, Кэрол, — проговорила Джурди.
И мы пару минут стояли и курили, не разговаривая. Ветви пальм скрипели над головой, вода тихо плескалась в нескольких футах от нас, и южноамериканская музыка с веранды отеля плыла в легком воздухе.
— Почему у тебя кольцо на правой руке? — спросила я.
— Я сказала Люку: я не хочу быть помолвленной до окончания курса. Как бы то ни было, он заставил меня взять кольцо.
— Значит, ты собираешься оставаться в «Магне»?
— Да. Я хочу полетать полгода, прежде чем выйду замуж.
— Но почему?
Она обрушилась на меня:
— Мне нужно это, Кэрол, мне нужно это. Ты не понимаешь, что за это совсем короткое время они практически переделали меня в этой подготовительной школе. Ты не знаешь, что мисс Пирс уже сделала для меня. Я нуждаюсь в известной шлифовке, прежде чем смогу принять на себя дом Люка или кого-либо еще.
Я сказала:
— Джурди, знаешь что?
— Что?
— У меня изменилось мнение.
— О чем?
— О тебе и мистере Лукасе.
Ее голос звучал с подозрением:
— Ты поменяла?
— Я думаю, все получится.
— Ты так считаешь? — Ее голос стал еще более подозрительным.
— Я думаю возможно, это будет.
— Спасибо, Кэрол.
Мы докурили наши сигареты и поплелись к отелю. Она сняла кольцо и положила его заботливо в свою сумку, и я сказала, как бы между прочим, комментируя услышанное от нее.
— У него, должно быть, есть деньги, чтобы купить такое кольцо, как твое, и тот золотой браслет.
Она сказала:
— Да. Он стоит тридцать пять миллионов.
Небо опустилось и коснулось моей головы. Пляж поднялся и коснулся почти моего подбородка. Я остановилась и вцепилась в ее руку, потому что у меня закружилась голова. Я задыхалась.
— Ты шутишь?'
— Элис Би Виннекер сказала мне это сегодня утром.
— Джурди! Ты шутишь!
— Это то, что мне сказали, Кэрол. У меня не было никакой возможности проверить это. Она сказала, что он один из самых крупных скотовладельцев в стране.
— Ох, Боже мой, — сказала я. — Тридцать пять миллионов! Это невозможно.
— Я лишь повторяю, что сказала Элис Би.
У меня все еще кружилась голова от потрясения. Ночное небо вращалось над моей головой. Я сказала:
— Святой дух, Джурди, ты способна купить «Магна интернэшнл эйрлайнз». Ты можешь иметь свой собственный личный «Боинг-707».
Она сказала в отчаянии:
— Я не хочу ничего покупать. Я лишь надеюсь на Бога, что, если выйду за него замуж, смогу быть ему хорошей женой и что наконец в моей жизни наступит покой. — Она заплакала и бросилась в мои объятия, рыдая на моем плече. — Этот старый сукин сын, если он свяжется с какой-нибудь другой девушкой по вызову, то я ему перегрызу горло. Я это сделаю. Я клянусь, что сделаю это.
Я сказала:
— Ты ему это сказала, милочка?
— Будь уверена, я ему сказала. Я поклялась выпустить ему кишки. — Она хорошо рассмеялась сквозь слезы, как ворона. — Он стал белым, как простыня.
