самое происходит и в других номерах.
У нас не было шанса. Должно быть, триллионы мужчин ожидали возвращения девушек, и сразу же по всему четырнадцатому этажу, повсюду, как сумасшедшие, начали трезвонить телефоны. Чертов телефон пять раз звонил Донне, не меньше, и один раз Джурди, которая, свернувшись клубочком, лежала на постели в другой комнате, и один раз Альме; а я была лишь связной, я должна была отвечать на каждый звонок, потому что была ближе всех к телефону. И не только свои усталые кости я должна была вытаскивать из могилы на каждый звонок, но просто я была одинокая, нелюбимая, никому не нужная, сама мисс Прокаженная. Мне хотелось лечь и завыть. Это было все более непереносимо, потому что я чувствовала себя с каждым разом все хуже и хуже, когда говорила: «Минуточку, пожалуйста», — в то время как каждая из девушек оживлялась, как сумасшедшая, когда брала у меня трубку телефона. Будто она содержала неисчерпаемое количество витаминов, или бензедрина, или гормонов. Боже, мне тоже были нужны витамины, бензедрин или гормоны, и так много, сколько есть. Я нуждалась во всех трех стимулах.
Наконец, совершенно измотанная частыми звонками, я обратилась к Донне:
— Ответь, это наверняка тебя. — Она ответила, и затем трубка повисла у нее на пальцах, как мертвая крыса.
— Кто-нибудь видел Томпсон?
Я отозвалась:
— Ты это честно?
— На том конце спрашивают кого-то по имени Томпсон. Ты Томпсон?
Я выхватила трубку из ее рук и сказала:
— Хелло!
— Мисс Томпсон? Привет. Как дела? Это Н. В.
Я могла умереть. Я могла выплакать океан слез и затопить весь «Шалеруа». Я могла разорвать свое горло. Я сказала:
— О, о, хелло! Как мило с вашей стороны, что вы позвонили.
— Это здорово — слышать вас снова, мисс Томпсон. Я вас не видел целую неделю. Я надеюсь, мы с вами повидаемся.
— Ну, вы знаете, мы так много работали, ни у одной из нас не было ни минуты позвонить своим.
— Они действительно вас загоняли, а?
— Они действительно заставляют нас работать.
— Да. — Он глубоко вздохнул. — Послушайте, в таком случае, не воспользоваться ли нам несколькими часами передышки? А? Как вы думаете? Может быть, вы могли бы поужинать со мной этим вечером, мы могли бы заглянуть в маленький клуб, который я знаю…
В этих нескольких словах заключалась вся история жизни Томпсон. Кто пригласил ее на свидание? Человек, с которым ей не разрешали видеться. О, Боже, Боже! Боже!
Я сказала:
— Мистер Брангуин, простите меня, простите меня… Он ждал.
Я сказала:
— Я приму ваше приглашение с благодарностью, мне понравится это в любое другое время, когда я свободна, но я так устала; я не могу сегодня никуда пойти. Мне очень жаль.
— О'кей. А как насчет завтрашнего вечера?
Я была готова совершить харакири при помощи моих старых тупых маникюрных ножниц.
— Но завтра вечером, я ужасно извиняюсь, завтра вечером у меня свидание, о котором я договорилась раньше, на неделе.
— Понимаю.
— Я чувствую себя неловко из-за этого…
— Не переживайте, мисс Томпсон. Может быть, в какой-либо другой раз. А?
— Да. Я тоже надеюсь.
— Берегите себя, — сказал он.
— Буду. Спасибо за звонок. Большое вам спасибо.
Он отключился. Я положила трубку и повернула голову к стене. Это была почти битва насмерть между судьбой и мной, и я знала, кто победит в ней.
Донна спросила:
— Брангуин?
— Да.
— Ты чертовски глупа.
— Донна, заткнись.
— Кому бы ты причинила вред, если бы пошла с ним?. Ты можешь сама о себе позаботиться, можешь?
— Донна, заткнись.
— Я тебя не понимаю, дорогая. Я не понимаю, как устроена твоя голова.
Я вышла из номера в полном отчаянии. Было невозможно находиться здесь с тремя девушками, готовящимися к свиданиям. Каждая из них была в поту и хотела принять душ и одеться, но Альма, как обычно, заняла ванную, и открытая война могла вспыхнуть в любую минуту. Я спустилась в вестибюль, бормоча себе под нос снова и снова: «Суббота, вечер, никакого свидания. Суббота, вечер, никакого свидания», и вдруг я заметила, что, прогуливаясь в вестибюле, всматриваюсь в мужчин, а они разглядывали меня (и поглядывая искоса) и смотрели мне вслед. Мой Бог! Что за ужас!
Удивительно, что можно загнать в свое подсознание другого человека только потому, что другой человек стал твоей частью третью неделю подряд, хотя ты с ним и не встречаешься.
И в тот момент, когда я поняла, как безнадежно было мое подсознание, я подумала: «О'кей, детка, существует лишь один путь реализовать это дело»; и я вошла в телефонную будку, со стуком закрыла дверь и сказала холодной телефонистке:
— Соедините меня с номером тысяча двести восемь, пожалуйста, — И стала ждать.
Он сказал, подойдя через пять секунд:
— Хелло.
— Доктор Дьюер?
— Да.
— Это мисс Томпсон.
Он, разумеется, был ошеломлен.
— Да, да, да, — сказал он.
— Я надеюсь, вы не забыли о моем звонке вам в субботу вечером?
— Кэрол, я только что звонил вам.
— Это правда?
— Абсолютно.
Я сказала:
— Я звоню из вестибюля. Номер телефона здесь — двадцать шесть, — и я положила трубку.
Через пару мгновений зазвонил телефон. Я дала ему прозвонить шесть раз, потом подняла трубку и сказала:
— Хелло?
— Кэрол…
— Извините меня. Кто это?
— Рой Дьюер.
— Ну, доктор Дьюер! Какой сюрприз! Как мило, что вы позвонили. И что я могу сделать для вас, доктор Дьюер?
— Кэрол, вы верите мне? Я хотел позвонить вам каждый вечер на этой неделе, каждый вечер.
— Доктор Дьюер, вы говорите очень приятные вещи.
— Я вам не лгу.
— Ну, доктор Дьюер, я никогда даже ни секунды не думала, что вы мне лжете.
