Фил – невысокий коренастый мужик, типичный рабочий из промзоны, с короткими толстыми пальцами и грязью под обломанными ногтями. Одет он в арестанский оранжевый комбинезон, поверх которого наброшена клетчатая рубаха Элвина. За ним стоят ещё двое, долговязый худой тип в форменной голубой рубахе и джинсах и ещё один, пониже, в длинном потёртом пальто. Все они, каждый на свой манер, но одинаково жутко скалятся. Немного в стороне стоит ещё один тип небольшого роста в полицейской форме, которая ему явно великовата. У него смуглый цвет кожи, чёрные волосы и тонкий нос. Он не улыбается, а просто пялится, не отрываясь, своими чернющими глазами. У каждого из них одинаковый ёжик волос и щетина.
Я сразу спрашиваю, где Элвин, в ответ на что они дружно ржут, а потом длинный своим глухим голосом радостно сообщает что если я интересуюсь своим чёрным дружком, то он мёртв. «И убил его именно ты, малыш». После этих слов смех становится ещё громче и неприятнее. Я понимаю, что это чушь, что я не мог даже случайно попасть в Элвина, потому что не видел его, и он лежал гораздо ниже того места, куда я целился. Я говорю, что это невозможно, и они опять ржут, повторяя: «Ты убил его, тыыыы!». Я начинаю спрашивать, как вообще это могло произойти, но Фил одним ударом по спине выбивает меня из кузова, и я падаю на землю, едва успевая выставить вперёд руки и коленки.
– Вставай, парень. Сейчас будешь играть в рулетку. Со смертью! – говорит длинный комично торжественным тоном, и мне опять хочется обмочиться. Кажется, даже чуть-чуть подтекло, но они не заметили.
Я дрожащим голосом прошу пощады, просто бормочу глупые слова о том, что очень хочу жить, и не убивайте меня, пожалуйста.
– Зачем ты нам нужен? Кормить тебя по приколу? Так это не прикольно! – отвечает длинный, и вся компания снова ржёт.
– Я… я буду вам полезен! Я буду помогать! – лепечу в ответ и сам поражаюсь тому, как жалко это звучит. Только жалось, похоже, здесь не сработает.
– Помогать? Чем же?
– Да всем! Всем! Буду делать то же, что и вы! Не убивайте!
– Да ну? А может, шмальнёшь при первой возможности, а? Как Фила? – длинный сгибается, наклоняясь ко мне и щуря глаза, Фил хохочет уже совсем нечеловеческим гундосым голосом.
– Нет, я больше не буду! Честно!
– Конечно, не будешь. Никогда.
Длинный вытаскивает из-за ремня большой револьвер Элвина и, держа за ствол, помахивает им в воздухе:
– Как пользоваться этой штучкой ты уже знаешь, правда? Вот это своё умение ты сейчас нам и покажешь. Здесь осталось незаряженным одно гнездо – именно то, из которого вылетела пуля в Фила. Но не попала, ему повезло. Есть один шанс из шести, что тебе повезёт так же, как ему, с тем же самым гнездом. Разворачивайся!
Я пока не понимаю, чего от меня хотят, и длинный сам разворачивает меня на месте так, что все остаются у меня за спиной. В руки мне тыкается холодная сталь револьвера:
– Держи! Вставляй ствол в пасть, крути барабан и нажимай на спуск. И даже не думай, чтобы развернуться и шмальнуть в нашу сторону, понял?
Чтобы мне было понятнее, в затылок упирается ствол ружья. Я начинаю всхлипывать и дёргаться, еле удерживая револьвер в руках. Меня больно тыкают стволом в затылок и повторяют что нужно делать, слышу лязг взводимого затвора. Так страшно и грустно и обидно, что тупо подчиняюсь всем приказам. Послушно просовываю ствол между зубов и кручу барабан. Нажимаю на спуск. Не выжимаю. Нажимаю снова и снова – не получается.
– Ну, чего ты тянешь? Давай! Чик – и всё, мать твою! – орёт Фил.
– Да погоди, он кажется не может… Дай сюда!
У меня вырывают револьвер, взводят курок и снова суют в руки:
– Всё, теперь легко получится. Раз-два-три, давай!
После выкрика: «Давай!», судорожно давлю на спуск. Он громко щёлкает, и ничего не происходит. Воцаряется полная тишина. Опускаю револьвер, разжимаю пальцы и роняю его на землю. Плакать больше не хочется. Сейчас меня застрелят просто так.
– Ннихрена себе везунчик! – выдыхает Фил.
– Не везунчик. Судьба у него такая, – заявляет картавый. Фил отвечает ему, грубо рифмуя слово судьба с матерным словом. Ствол, давивший мне в затылок, опускается, револьвер отбрасывается ударом ноги.
– Прикольно. Драма та ещё. Но вальнуть его надо, вы как считаете? – раздаётся глухой голос длинного. В ответ звучат одобрительные поддакивания, из которых выбивается картавый голос, звучащий очень сильно и уверенно, вовремя повторяющий про судьбу. Я медленно поворачиваюсь, никто на это не реагирует.
Смуглый доказывает всем остальным, что это слишком уж невозможное совпадение, Фил и мужик в пальто неловко клоунничают, передразнивая его слова. Длинный, повернувшись через плечо, смотрит на меня сверху вниз и жует губу, а затем произносит:
– Судьба у него простая, и нехер вообще об этом говорить. И раз уж ты больше всех про это трындишь, Мигель, то и кончать малого будешь тоже ты. Складно получается, правда?
Раздается хихиканье. Мигель некоторое время смотрит на длинного, не меняясь в лице, затем кивает, подбирает револьвер, подходит ко мне и хватает за воротник сзади:
– Хорошо. Но не здесь. Я отъеду с ним.
Хихиканье перерастает в гогот. Длинный оглядывается на подельников и тоже начинает хохотать, сначала запрокидывая голову, а потом складываясь чуть ли не пополам. Затем машет в нашу сторону ружьем: «Давай, давай, судьбоносец херов!». Все ржут так, что едва не катаются по земле. Никак не реагируя на это, Мигель открывает дверцу, забрасывает меня на сиденье, а затем обходит машину, садится за руль и сразу рвёт с места в направлении города. Я пытаюсь привстать, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида, но машину так трясет, что я тут же падаю назад на сиденье.
Мы едем молча, Мигель правит в сторону города и нарочно не встречается со мной глазами, когда я пялюсь ему в морду, молчаливо спрашивая, что происходит. Вскоре он сбрасывает скорость и начинает отрывисто говорить, также не отрывая глаз от дороги:
– Знаешь, почему Сэм сказал мне сделать это? Потому что он знает – не сделаю. И остальные тоже знают. И поручили просто, чтобы потом был повод меня подоставать, понасмехаться. На тебя им наплевать, и ты сам это знаешь. Мне тоже наплевать. Но я верю в судьбу. И в то, что некоторые люди нужны для чего-то особенного. Не знаю, кому именно – Деве Марии, Христу, Мохаммеду, ещё какой силе. Но такие люди так просто не умирают, и я считаю, что не вправе обрывать их жизни. Хотя бы потому, что сам потом за это буду в ответе перед Тем, что повелело тебе жить. Ты выжил после того, что случилось три дня назад – это раз. Потом тебе повезло в рулетке, при шансах один против пяти. Это два. И, в- третьих, ты встретил Мигеля, который понял, что происходит. Не вздумай меня благодарить или ещё что, в другой ситуации я бы замочил тебя и через секунду забыл об этом. Но я уверен, что твоя судьба – выжить, во всяком случае, сегодня. Дальше не моё дело. Всё, я сказал, не вздумай задавать вопросы.
Я и не думал. Я переваривал услышанное. На тот момент мало что понял, но усёк одно – сегодня мне умереть не судьба. И сидящий рядом со мной головорез не хочет меня убивать, хотя, может даже, и очень хочет это сделать. Дальше я ехал молча, смирно держа руки на коленях, чтобы Мигель, ни дай Бог, вдруг не передумал.
