нужно три-четыре срабатывания, но тут… решили что ситуация исключительная. Там, в этом Баотоу больше вообще ничего интересного нет. Зато шахты, по результатам прошлогодней разведки, в идеальном состоянии. Работа объекта как раз в конце 2012 была приостановлена для сдерживания предложения на рынке. Законсервировали шахты очень качественно. Восстановление сводится почти только к ремонту оборудования, на двух рудниках шурфы без следов обвалов и подтоплений.
– Понимаю. А что операция? Какие итоги?
– Ну как посмотреть. С одной стороны не очень хорошие. Из десяти бойцов четверо выведены из строя, трое убиты и один с тяжелейшим ранением, отправлен в нейрохирургию.
С другой – операция выполнена, объект зачищен, точка минирована и взята под особый контроль. И у нас впервые имеется живой пленник.
– Помят сильно? Говорить нормально сможет?
– Насколько я знаю, вообще практически невредимый. Очень странно, учитывая что они обычно сражаются до последнего, как раненые крысы. И всегда, всегда сохраняют последний патрон для себя. Потому и перестраховались. Проверяли его по всякому, вплоть до рентгена. Ну может там бомбу проглотил или еще что в этом роде. Но чист, полностью чист. И это сильнее всего настораживает.
К этому моменту мы подошли к допросной комнате – точнее, той ее части что предназначалась для наблюдающих. Нас по форме поприветствовали находящиеся там офицеры разведки. Муха сидел за столом в наушниках и на пару с одним из своих заместителей колдовал над громоздкой аппаратурой. Он выглядел страшно занятым и ограничился молчаливым рукопожатием. За стеклом во всю стену было видно второе, более просторное помещение. В нем находился стол со стоящими по разные его стороны стульями, причем один из них, более массивный, был снабжен ремнями для рук, ног и торса. Что-то среднее между электрическим стулом для казней и сидением из кабины боевого самолета. По углам комнаты стояли четверо бойцов внутренней службы без знаков отличия на форме, забрала шлемов были опущены в боевое положение. У дальней стенки стояла небольшая тумбочка с кулером и пластиковыми стаканами.
– Такие меры предосторожности действительно необходимы? – спросил я у Симона, почему-то краешком рта. Атмосфера была заполнена напряжением, возмущать которое без крайней необходимости не хотелось.
– Уже внесены в устав – негромко ответил Симон. – К тому же пленник у нас такой… неординарный. Из четверых выбывших двое – его рук работа.
– Так что там произошло, если подробнее?
– Сразу, после прыжка, одного свалил снайпер. Видимо профи, раз не побоялся навскидку по точке стрелять. И, наверное, командир группы. Другому бы за такое нарушение трибунал устроили.
Наши перегруппировались, залегли по кустам, открыли встречный огонь. Еще один подорвался на мине, не было там возможности с миноискателем ковыряться. Потом удалось подавить странников, две гранаты удачно легли. Троих посекло. Те потеряли фланг обороны, засуетились, начали отступать за здание, где машина стоит. А наши дальше их давят, с боков заходят, пытаются отрезать от машины. И тут из здания пулеметчик как влупит. Сплошной очередью, всех к земле прижал. Лежат только и слушают как пулемет тарахтит и как машина уезжает. Странники одного своего для прикрытия отхода оставили, а сами умотали.
Ну ребята как-то с грехом пополам переждали это шквал – так, парочку пуль задницами вскользь поймали. И только тот пулеметчик прекратил огонь – сразу перехватили инициативу, контратаковали. Он только успел за автомат взяться, и всё, уже вдавили внутрь. Еще гранат туда навалили, взяли под прицел окна и двери, послали двоих проверить, Умбру и Савелия. Дальше не совсем ясно, спросить пока еще некого… Судя по всему, он как-то хитро спрятался, потом выскочил, одного скрутил, живым щитом выставил и расстрелял второго. А потом с первым начал драться. Ребята видели как он одним ударом сшиб с Умбры шлем – и как только шея выдержала… А потом несколько раз ему так зарядил в лицо, что аж наружу брызги крови вылетели. Ну ребята ж давай стрелять – гранаты метать уже нельзя раз свои внутри. А тот отстреливается. Тем более такая возможность взять живцом, если не застрелится. Ну мало ли, вдруг испугается или осечка будет.
Бились какое-то время, потом изнутри вылетают один за другим четыре автомата, пулемет – все без магазинов. И шлем выкатывается. А потом он медленно сам выходит – странник этот. Без шлема и с поднятыми руками. Лыбится так. Ребята сразу какую-то подляну заподозрили, кружили около него, боялись подойти. Потом он сам руки за голову заложил и повернулся спиной, обыскивайте мол. Обыскали, оказался чист. Связали, дождались перезарядки точки и вернулись.
– Дааа, история яркая. А что с ним сейчас?
– Накачивают химией, язык развязать. Физиология у них совсем как наша, нервная система тоже. Поди знай конечно чем его наверняка пронять можно. Слышал, что делают какой-то мощный коктейль, чтобы уж точно сработало. Но опять таки…
Дверь допросной комнаты открылась и вошла девушка в халате, из научного корпуса. В ней я сразу узнал Цибелу – нашего лучшего культуролога и лингвиста научного корпуса. Специалистка по майянскому языку, курировала все работы по исследованию захваченных компьютеров странников. Мы всё еще были далеки от полного понимания их языка, но познания в майянском помогали извлекать минимум информации, по которому можно было с грехом пополам восстанавливать общий смысл.
Цебела прошла в комнату, села за стол и раскрыла ноутбук. А затем в сопровождении двоих солдат появился наш пленник.
Мужчины-странники в среднем чуть крупнее нас, но этот был настоящим здоровяком. Рост не менее двух метров, широченные плечи и мускулы атлета. Одет он был в тонкое трико, которое странники обычно поддевали под свои бронекостюмы. Его лысину украшала заходящая на лицо татуировка из толстых ломаных линий, складывающихся в сложный круговой узор. Его лицо с полуприкрытыми глазами и кривой ухмылкой напоминало образину сельского пропойцы, которого уже засветло выволакивают из кабака. Однако держался пленник достойно, крепко стоял на ногах и держал спину прямой. Только голова чуть клонилась к плечу.
Конвоиры проводили его ко второму креслу, пристегнули все ремни и вышли из комнаты.
Цебела пощелкала в компьютере, посмотрела на пленника и медленно, с большой тщательностью произнесла несколько слов. Слова, звучавшие как перестук мелкой гальки на осыпи, с обилием отрывистых слогов и щелкающих звуков, обычно казались мне смешными. В данной ситуации это обстоятельство нагнетало атмосферу некой мистерии, страшноватой сказки, кроющей в себе путь к неизведанному. Прямо перед собой я вижу сидящего в профиль Врага, который внимательно слушает задаваемые ему вопросы и сейчас скажет, быть может, нечто настолько важное, что пока я не могу себе этого даже представить.
Девушка закончила говорить и воцарилась тишина. Не отнимающий от нее участливого взгляда пленник сидел с той же глупой улыбкой на губах. Затем он поднял голову, склонил ее на другое плечо и… ничего не произошло. Цебела откашлялась и снова заговорила – на этот раз ее речь звучала несколько иначе, стала глаже и обрела гортанные звуки. Снова никакого результата. Разве что улыбка пленника стала чуть шире. Несколько секунд ожидания, и Цебела начала говорить опять, применяя еще один диалект. Странник улыбнулся еще шире и, не дослушав фразу до конца засмеялся. Сдавленное хихиканье переросло в громкий хохот.
