И осторожно поднялась на ноги. Я сказал твердо:
– Тогда завтра, после приема. Я буду ждать. Тут.
Она встряхнулась, взяла себя в руки. И стала прежней Эви. На секунду спроворила даже легкое излучение, косую ухмылку. Потом пошла по тропе в кустах и скрылась из глаз.
Я остался, где был, среди произрастаний и запахов, и смотрел на Стилборн, картинкой в лиственной раме висящий на какой-то стене.
Вечером за ужином мама объявила свой план:
– Сможешь ты заварить чай, папочка? Для себя и для Олли? Или Олли, может быть?..
Папа поднял взгляд.
– Что? Почему? Когда?
Мама сверкнула очками.
– Здрасте! Кому я все это рассказываю? Вы, оказывается, оба ни звука не слышали!
Папа робко изобразил глубочайшую заинтересованность.
– Действительно, мама. Я задумался. Да. Так о чем ты?
– А этот вообще ничего не видит и не слышит. Да, скажу я вам...
– Так о чем ты говорила, мама?
– Как я уже сказала, – объявила мама с достоинством, – я еду в Барчестер. В субботу.
Папа почесал голову, прикидывая, что такое Барчестер.
– А-а, да.
– На автобусе в час дня. Свадьба не раньше трех.
– Свадьба?
Папа прикидывал, что такое свадьба.
– Чья свадьба?
Мама с шумом поставила чашку. У нее сегодня определенно был приступ раздражительности.
– Как ты думаешь – чья? Папы Римского? Имоджен Грантли, естественно!
Через какое-то время я снова стал слышать, что говорили за столом. Мама оканчивала долгий период:
– ... а чаю попью в Кадене.
– Да, самое хорошее место, я полагаю.
– Что ты в этом понимаешь, папочка? Ты ни разу там не был! А потом я, наверно, схожу в кино.
– В Стилборне тоже есть кинематограф, мама, – вставил папа услужливо. – Только я не знаю, что там идет.
– Ты много чего не знаешь, – сказала мама вредным голосом. – Даже кое-чего, что творится у тебя под носом.
Папа подхалимски кивнул.
– Я знаю. Может, Оливер тоже хочет...
– Он! – Обо мне говорилось как о некоем презренном предмете в далекой Австралии. – Он хочет по округе все время шататься, уж можешь мне поверить!
Некоторое время мы все трое молчали. Я слышал, как мама стучит туфелькой по ножке стола.
– Вот я и не прошу никого из моих милых мужчин меня сопровождать...
Стук прекратился. Помолчав, она заключила фразу тоном, не допускающим возражений:
– ... потому что не сомневаюсь, что только зря бы старалась...
Мы с папой уставились в свои тарелки, молча по разным причинам.
Даже на другой день к чаю мама еще не остыла. Мне было что скрывать, и меня томили нехорошие мысли, обернувшиеся просто грозным предчувствием, когда она нарушила наше молчание.
– А эта девица долго торчала в аптеке, папочка!
– Да. Да. Долго.
– Что ж, надеюсь, ты дал ей полезный совет. Пора уж кому-то на себя это взять!
Папа утер седые усы и мирно кивнул. К нему ходили за советом. Наверно, потому что он был больше похож на доктора, чем доктор Юэн, притом не будучи окружен устрашающим
