– Разумеется, это не лучший вариант, но зато тогда все двигатели мы запускаем на земле!
– Ну, что опять: «двигатели», «двигатели»! – Глушко раздражало неверие Королева в прогресс его ЖРД...
Снова вспоминается фильм «Укрощение огня». Башкирцев (Королев) звонит Огневу (Глушко) в три часа ночи, врывается к нему домой и лихорадочно чертит схему ракеты Р-7, делясь осенившей его вдруг идеей. Не верю. Не было такого, и быть не могло. Это Шампольон, когда понял, что может читать египетские иероглифы, прибежал к брату в страшном запале, начал рассказывать и рухнул без чувств. А Королев рухнуть не мог, потому что «осенить» его так, как осенило в кино, не могло. В общей сложности, прежде чем остановиться на конечном варианте «семерки», в конструкторском бюро Королева было рассмотрено около шестидесяти вариантов различных компоновочных схем. Никакого «открытия вдруг» не было. Схемы эти были известны очень многим людям, обсчитывались и обсуждались у Евгения Федоровича Рязанова, у Сергея Сергеевича Крюкова, многократно подвергались разносторонней критической фильтрации Константина Давыдовича Бушуева и самому въедливому и придирчивому разбору Василия Павловича Мишина, прежде чем происходила их своеобразная «защита», предварительная «сдача» в кабинете Сергея Павловича Королева. Озарения не было, был долгий и упорный поиск.
Однако было бы печально, если бы труд этот выглядел в глазах людей непосвященных лишенным всяких страстей, вконец иссушенным математикой, отгороженным от живого человеческого общения решетками бесчисленных графиков, если бы возникло убеждение, что работа эта только потому не была поручена мудрому и дальновидному компьютеру, что тогда еще не было мудрых и дальновидных компьютеров. Это не так. Талант Королева не в секундах озарения, а в часах выбора. Он должен был понять и оценить все приобретения и потери каждого из предложенных вариантов, должен был решить. Тут одного инженерного таланта мало. Тут требовался особый талант прирожденного руководителя, ведь многие уникально способные ученые и инженеры начисто лишены этого поистине драгоценного дара – умения решать.
Ах, как бы славно было вот так-то прибежать к Валентину Глушко среди ночи и разом обо всем договориться! Я понимаю, что в кино нельзя показать десятки совещаний, которые проводил и ночью, а чаще все-таки днем Главный конструктор, прежде чем схема, так живо нарисованная артистом Кириллом Лавровым, была принята и утверждена. А совещаний было действительно десятки. И, кстати, художественный кинематограф мог бы одно такое совещание показать, там есть что играть хорошим актерам...
Как все проходило? Как единоначалие Королева сочеталось с коллегиальностью? Как, в каких формах его знания и опыт соединялись со знанием и опытом других? Единого стереотипа не было, классического «совещания по-королевски» не существовало. Множество вариантов объединяло только одно: желание узнать чужое мнение. Королев мог, допустим, сам вообще не выступать, а просто, подводя итоги, сказать:
– Ну вот, товарищи, вы, собственно, сами уже решили вопрос. Действительно все так. Я ваше решение одобряю. Спасибо.
Иногда быстро образовывалась лидирующая по количеству и авторитету группа единомышленников, которая с большим перевесом громила своих оппонентов, но оппоненты не сдавались. В этих ситуациях Королев мог сказать:
– Вам все ясно, а мне надо подумать...
Отпускал всех и действительно думал и день, и два, и три, а потом предлагал свое решение, объясняя, как он к нему пришел.
Но более всего любил Сергей Павлович «бои мнений» примерно равных противников, выбирая себе роль рефери на ринге. Новичкам, впервые присутствующим на совещании у Главного конструктора, могло показаться, что Королев не любит, когда с ним спорят. Вообще говоря, этого никто не любит. Но недовольство Сергея Павловича могло быть вызвано не только несогласием с ним. Он мог оборвать и «поставить на место» как раз чаще всего не тогда, когда с ним не соглашались, а тогда, когда человек начинал говорить не по делу, переключался на вопрос, который его занимал и стремился использовать само совещание в своих местнических интересах. Раздражался Королев и тогда, когда обсуждаемый вопрос начинали дробить, мельчить, засыпая главное множеством деталей, когда масштаб обсуждения переставал соответствовать уровню собрания, высоте кабинета, в котором оно происходило. Он не любил словесных предисловий, отступлений (как деловых, так и лирических), говорить надо было только «по делу» и «по- крупному».
Если Королев и не любил, когда с ним спорили, то еще больше он не любил, когда сразу ему начинали поддакивать, быстро с ним соглашались. Он требовал сопротивления. Глеб Юрьевич Максимов, один из самых талантливых молодых сотрудников Королева, лауреат Ленинской премии, рассказывал однажды о такой, на первый взгляд, удивительно «некоролевской» черте поведения Сергея Павловича не совещаниях, а если поразмыслить, как раз очень «королевской».
– Иногда создавалось впечатление, что Королев боится принять случайные и недостаточно обдуманные решения, боится оказаться под влиянием какого-либо одного мнения – своего или чужого, – вспоминал Максимов. – Это сочетание осторожности при разработке программы с несокрушимой волей к реализации уже выбранного пути может быть одно из самых ценных свойств Сергея Павловича, как Главного конструктора...
Все перечисленные варианты совещаний были сравнительно просто, арифметически вычисляемы. Однако существовали варианты куда более сложные, требующие знаний высшей математики дискуссий. И здесь Королев был величайшим специалистом. Случаев можно привести множество, но дело не в частных решениях, а в самом принципе хода мысли. Поэтому куда интереснее показать это на примере абстрактном.
Допустим, решается вопрос: что делать – «квадратное» или «круглое»? Допустим, все присутствующие довольно быстро склоняются к тому, что делать надо «квадратное», поскольку оно надежнее, технологичнее, современнее и т.д. и т.п. – доводы серьезные, научно обоснованные и убедительные. Выслушав всех, Королев подводит итог:
– Вы, товарищи, совершенно правильно все решили и оценили. С вашими доводами нельзя не согласиться. Действительно, делать надо «квадратное». Но мы с вами будем делать «круглое».
Все – в полном недоумении, а некоторые даже обижены, усматривая в таком решении каприз Главного. Королев тем временем продолжает:
– Правильно ли считать «квадратное» более надежным только потому, что «круглое» уже три раза ломалось? Да, ломалось! И теперь мы все эти случаи изучили и причины устранили. У нас есть веские гарантии, что «круглое» больше ломаться не будет. Есть ли у нас такие же гарантии по «квадратному»? Нет! И, если сломается «квадратное», надо будет всю испытательную работу начинать с нуля, выяснять, почему оно сломалось и опять-таки нет никакой гарантии, что мы это сможем быстро выяснить, потому что хороших индикаторов для замера отклонений «квадратного» от нормы у нас нет.
Вы совершенно правы, когда утверждаете, что «квадратное» технологичнее. Это бесспорно, и Иван Иванович, и Петр Петрович могли бы не тратить столько времени, чтобы нас в этом убедить. Но я навел вчера справки и выяснил, что как раз те станки, которые делают «квадратное», сейчас перегружены, а те, которые делают «круглое», стоят. Правильно я говорю, Семен Семенович? Для «круглого» нам оснастку обещает сделать Иванов, я с ним договорился, а за оснастку для «квадратного» нам надо будет валяться в ногах у Петрова, а вы знаете, что, хотя у нас с ним хорошие отношения, он не ладит с министром и поэтому делать не станет, а дожать его будет трудно, поскольку, как вы знаете, он загружен спецзаказом для Сидорова.
Ну, ладно. Допустим, мы сделаем «квадратное». Оно действительно современнее. Сделаем, а что дальше? Где мы будем его испытывать? «Круглые» испытательные стенды для него не годятся. Значит, надо обращаться в правительство за дополнительными ассигнованиями. Если бы мы сделали это три месяца назад, нам, скорее всего, дали бы деньги, но сейчас, когда принято постановление по работам Сидорова, денег просто нет... А потом, кто мне сможет объяснить, почему фирма «Дженерал Дайнэмикс», где тоже не дураки работают и все преимущества «квадратного» не хуже нас с вами видят, тем не менее, делает все- таки «круглое», а?..
Это грубая схема. В действительности Королев во время подобных совещаний говорил гораздо
