даже руки, она это чувствовала, были ледяные, чего с ней раньше никогда не случалось. Отец держал ее за руку и поглаживал большим пальцем
- Девочка моя, - шептал он, - волчонок мой.
Лия выхватила руку и обняв отца прижалась к нему, слезы текли из ее глаз и пропитывали насквозь белую рубашку.
- Плачь, солнышко, плачь. От этого всегда легче. Ты очень сильная, а легче бы было, если бы нет. Это я во всем виноват. Бросил тебя маленькую и беззащитную.
- Почему вы все уходите? Все меня бросаете? – уткнувшись, в душистую рубашку отца, всхлипывала Лия.
- Он тебя не бросил, он ушел, но не по своей воле. Отпусти его, - он говорил тихо, почти шептал, но каждое слово было отчетливо.
Лия все так же спрятав лицо на груди, мотала головой.
- Ты должна…
- Я не смогу… я не могу без него, - Лию трясло, слезы уже кончились, но лихорадило так, что даже говорить было не возможно.
Отец еще крепче прижал дочь к себе, гладя ее по голове и пытаясь успокоить.
- Совсем-совсем? – тихо спросил он, и получив в ответ кивок, заглянул девушке в глаза. – Тогда вспоминай… - еще тише проговорил он дотрагиваясь кончиками пальцев, до ее лба.
На мгновение пространство рассредоточилось, Лия почувствовала легкое кружение и то как руки отца просто растворяются, судорожно попытавшись поймать ускользающее видение, она с ужасом подумала, что вот, сон кончился, надо проснуться, а там где придется проснуться нет ничего… Там пусто… нет отца, Алара, нет жизни…
Но туман рассеялся, место окружающее ее не изменилось, все тот же старый сад, только уже не весна, а осень – теплая, золотисто-янтарная, и папа был не рядом с ней, а сидел на лавочке в тени раскидистой ивы. Лия прекрасно помнила эту лавочку, они с отцом частенько на ней вдвоем сидели, вот только сейчас, она взрослая стояла тут, а он сидел и рядом с ним болтая маленькими босыми ножками сидела девочка в небесно-голубом платьице. Решать кто эта девочка, Лии не пришлось, достаточно было обратить внимание на длинные черные кудряшки и большие фиалковые глаза. Лия прекрасно помнила этот день. Это было дней за десять до того как вся жизнь этой шестилетней девочки рухнула. Они тогда пришли с первых в ее жизни похорон. Один из друзей отца, Конрад, или как называла его в детстве Ливия - дядя Конни, погиб. Они присутствовали в момент сожжения тела, папа настоял, чтоб она там была, хотя мама была против. Лия совсем не понимала, что она здесь делает. Зачем ей вспомнился этот момент? Она никогда не вспоминала это раньше. Подойдя поближе Ливия села на опавшие листья, смотреть на это было странно, как будто смотришь старый фильм со своим участием, но и вмешаться она не могла – «Что снято, то снято!». Девочка на лавочке закусив губку, с серьезным лицом болтала ножками, отец с усталым лицом сидел рядом, внимательно наблюдая за ней.
- Пап, - требовательно позвала девочка, видимо решив, что именно она хочет знать.
- Да, Солнышко? – он устало, поднял глаза.
- Пап, а почему тело сожгли? – вопрос казалось, волновал ее больше всего на свете, по задумчивому виду, можно было подумать, что он решал ее вопросы мироздания.
- Так принято, детка.
- Почему? - требовательно повторила она.
- Существует такая традиция, сжигать тело, после смерти.
- Почему? – недовольно повторила еще раз девочка.
- Есть такое очень-очень старое поверье, что если тело об…. – он чуть не сказал «оборотня», но вовремя спохватился, - тело не сжечь, то оно может изменить оболочку…
- На что?
- Ну… помнишь мы читали с тобой книгу, про вампиров?
- Да, вампиры – это плохие люди, - с готовностью, она начала выкладывать все что сложилось в ее голове о вампирах.
- Не совсем люди, они не живые… Но это в принципе не так важно, вот мы и верим, что кто не был сожжен, при определенных условиях может стать вампиром, - отец закончил, неуверенно посмотрев на ребенка, не испугал ли. Нет, на лице девочки не было ни малейшего испуга, скорее сосредоточенность, она переваривала полученную информацию. И вывод последовал почти мгновенно.
- А разве плохо, что дядя Конни будет жить, пусть даже он при этом станет кем-то другим?
- Он станет не просто другим, он станет твоим врагом, - он уже и сам пожалел что начал этот разговор, объяснить ребенку, что такое хорошо, а что плохо и при этом не соврать – дело очень трудное.
- А какое условие должно быть, чтоб дядя Конни мог ожить?
- Дядя Конни уже не оживет, мы его сегодня сожгли, он теперь в лучшем мире…
- Откуда ты знаешь?
- Не знаю, но верю…
- А если бы не сожгли, то что надо было бы сделать? – малышка требовала ответ, просто отговорки ее не устраивали.
Понимая что придется рассказать все до конца, он вздохнул, помедлил, но все-таки сказал.
- Нужно отдать свою кровь, чтоб оживить другого.
- Это значит, - она на секунду задумалась, прикусив губу, - если бы ты умер, а я решила тебе оживить, то мне нужно было бы отдать свою кровь за тебя? Я бы умерла, но ты бы жил? – девочка наконец выдала свои опасения.
- Ну, во-первых, умирать я не собираюсь, - он погладил упругие локоны, - во-вторых, я бы не хотел стать вампиром, лучше умереть, а в-третьих, и тебя ждет нечто более худшее чем смерть, если ты так поступишь.
- Что? – глаза ребенка расширились, но не от страха, а от любопытства.
- Ты будешь несчастна, потому что вампир – это и есть проклятие, и человек, которого ты превратишь, никогда тебя даже не узнает, у него будет другая жизнь, если ее так можно назвать, другая судьба и тебя, на сколько бы ты дорога не была ему в этой жизни, там не будет… - он закончил и чувствуя, что перегнул, вгляделся в задумчивое личико дочки.
- Пап, а это правда? – немного страха мелькнуло в чистых глазах ребенка.
- Это – легенда, сказка, миф. Им хочешь, верь, хочешь – нет.
- А почему тогда все верят?
- Не верят, но подстраховываются, ведь в каждой сказке есть доля правды…
Сердце Ливии ухало, так, будто сейчас разорвется, холодные камни на полу казалось, отпечатали свой узор на коже - навечно, руки тряслись, как у алкоголика со стажем. Она проснулась резко, и села, провела трясущейся ладонью по щеке, мокрой и ледяной. Теперь она знала, что делать, знала что будет дальше.
- Нет, ну так больше нельзя, - Терри нарезала, уже, наверное, сто первый круг по комнате Ми, - надо что-то делать, - она в решимости направилась к двери.
- Успокойся, - Феликс нежно перехватил ее в метре от цели и посадил на кровать, лицо у парня было бледное, глаза красноватые.
- Я не могу просто так сидеть, пока она там себя гробит, - старательно брыкаясь Эстер попыталась освободиться от хватки парня.
