тогда, но кто знает, может, настоящий хозяин привез? На всякий случай оставил Зверя метрах в пяти от калитки и, приказав сидеть, сам вернулся и нажал кнопку звонка. Самого звука не слышал, а вот шаги обрадовали. Каким-то внутренним чутьем понял — Вадик.
Действительно, открыл Вадим. Он не сразу узнал Иванова. Потом глаза испуганно расширились.
— Ты что? — зашипел Вадим, и Николаю стало неприятно.
В одну секунду он подумал, что сморозил глупость, надо было подождать, понаблюдать, дождаться, когда хозяин уберется с дачи, а потом наносить визит, но сделанного не воротишь вспять, как сибирские реки, не повернешь.
— Зачем?
— Мне надо поговорить с твоим бойфрендом, — не зная, как назвать партнера Вадика, сказал Николай. — Есть несколько интересных мыслей относительно нашего общего будущего.
— Каких мыслей? Какое будущее? Ты его видел? Он же убьет…
Чувствуя за спиной силу в лице Зверя, вернее, в его мощных челюстях и девяностокилограммовом теле, Иванов решил идти ва-банк, оттеснил с прохода Вадика и оказался на знакомой территории.
— Кто там? Кого принесло? — раздалось из глубины дома.
— Почтальон… — побелевшими губами прошептал Вадик.
А было от чего побелеть. На крытое крыльцо вышел атлет с начинающим образовываться брюшком. Так бывает у спортсменов, забросивших регулярные занятия. Оплывают.
— Я к вам по объявлению… Собственно, не по объявлению, а сам… То есть прочитал объявление в газете. Не ваше. Чужое. И подумал, а не попробовать и нам? Люди же так делают… Меня зовут Николай… Иванов… Очень приятно…
Это его «очень приятно» ни к селу ни к городу заставило атлета удивленно вскинуть брови и посмотреть на Вадика. Хватило одного взгляда.
— Какие объявления? Что он мелет? Вадим, кто это? Зачем он тут?
— Вы не поняли. Меня зовут Иванов…
— Это я понял.
— Николай…
И тут Иванов остро ощутил всю нелепость ситуации. Он врывается на чужую дачу с предложениями, от которых у этих людей может произойти ссора. Кто он такой? Случайный партнер. Да за такие случайности можно и по сусалам схлопотать. Вон Вадика как трясет. Но отступать уже некуда, надо как-то договариваться.
Не зная, что сказать, к какой терминологии прибегать и вообще не ведая терминологии, Иванов попытался собрать мысли в кулак и выражаться предельно ясно.
— Это вопрос щекотливый. Я новичок в нем и, может быть, оскорблю ваши чувства, а их я, поверьте, глубоко уважаю, но со мной такое впервые. Понимаете, всю жизнь не мог уразуметь, почему женщины меня почти не интересуют в физиологическом смысле слова, почему я не интересую женщин в этом же смысле, и только после встречи с вашим другом… с подругой… понял, так дальше продолжаться не может. Я тут объявления читал…
— Да не давал я никаких объявлений! — взревел атлет.
— Не давали, — согласился Иванов. — Но ведь люди живут же так… Втроем…
— Втроем?! Вадька, сучок корявый, ты мне что обещал, гад?! Я же тебя к психоаналитику водил… Я за тебя тыщами зеленые клал, а ты опять! — побагровел почти до инсульта атлет и двинулся вниз по ступеням.
— Он ни в чем не виноват… Это все я, — попытался защитить свою подругу Николай.
— Ты?..
Бульдозер развернулся в его сторону.
— Зверь! — завопил Иванов, чудом уворачиваясь от просвистевшего около лица кулака.
Коричневая туша с легкостью акробата на подкидной доске взвилась в воздух и перелетела забор одним махом. Второй прыжок закончился на плечах атлета, который, несмотря на собственный вес, грохнулся наземь. Если бы не намордник со стальным каркасом, можно было смело заказывать место на кладбище.
Вадик по-бабьи заверещал и вцепился в локоть Иванова.
— Это же мой брат… Что ты делаешь?.. Спаси!.. Иванов, сам не ожидавший такого эффекта, бросился к собаке и ухватился за жесткий ошейник. Он тянул Зверя вверх и молил Бога, чтобы кожа выдержала, а внутренние шипы подействовали. Зверь успокоился секунд через десять. Иванов успокоился только на тропинке. Близость станции обозначилась пронзительным свистком электрички, который, собственно, и заставил мозги Иванова вновь заработать. Мастиф вышагивал рядом, всем своим видом показывая, что ничего страшного не произошло. Рядовая драка. Никто и никуда не будет заявлять, а потому беспокоиться решительно нечего.
Человек так быстро совладать со своими чувствами не мог. Как только увидел будку строителей, будто током пронзило. Вот сволочи. Перед ним прямо на землю сгружали грузовик асфальта. На кой хрен в лесу асфальт? Сейчас как травану собакой… Небось побежите, пятки салом смазавши.
Но не траванул. Прошел мимо. Вторая мысль — «что потом будет» — остановила. Но так и не успокоившись, вошел в тамбур, искренне желая, чтобы снова появились контролеры. Контролеров не было весь путь до Москвы, зато стояли двое. Он и Она. Молодые. Лет по четырнадцать. Они и любить-то как следует не умели. Просто стояли и получали удовольствие от случайного прикосновения друг к другу, когда электричка уходила на очередной вираж. Просто притягивались друг к другу. Иванов посмотрел на собаку. Собаке было все равно. Она тоже увидела пару. Но, в отличие от хозяина, подумала другое.
Наконец пошли ближние пригороды с гаражами и кучами мусора. Он вышел на своей платформе и побрел к дому. Впереди лежал пустырь, нагло раскинувшийся во всей своей неприглядности. В Америке тоже есть пустыри, но они не такие, подумал Иванов.
Они увидели его одновременно. Ротвейлер. Он стоял и любезничал с ничего не значащей шавкой. Даже щеки у Зверя опустились ниже, чем обычно. «О чем это они?.. Какие такие общие интересы?» Зверю вдруг захотелось подбежать к парочке и по-простецки спросить: «О чем?» Но рядом шагал хозяин, и потому Зверь поднял морду.
— Что? А не задать ли тебе им трепку? «Да что же такое он говорит? — подумал пес. — Стоят и стоят, никого не трогают, может, давно дружат…»
— Куси… Куси… — ещё сам не зная, как отдавать такую команду, прошипел Иванов.
— Это кого куси? Кого куси? — нависло над Николаем тело Валерия. — Ты здесь кто такой?
— С электрички, — сказал правду Иванов. — А вам-то что за резон?
— А резон мой вот какой…
И Иванову был показан кулак.
«Идиоты они, что ли, — подумал Зверь, но на всякий случай подобрался, — только бы эти двое не вмешались», — мелькнуло у него запоздало.
А Геркулес размышлять не стал. Собрав свои семьдесят килограммов в одну несокрушимую пружину, он кинулся на помощь хозяину с одной надеждой — сбить сразу, без промедления и сантиментов. Боковым зрением Зверь уловил опасность и подставил под удар плечо. Ротвейлер перекинулся через Зверя, прокатился несколько метров и, не поняв ошибки, вскочил на лапы для второй атаки. Но драгоценные секунды были проиграны. Теперь его встретили грудь в грудь, а хватка мастифа оказалась крепче. Сомкнутые на холке клыки держали мертво.
«Что же я делаю», — подумал Зверь.
«Откуда ты такой выискался», — мелькнуло у Геркулеса.
И они покатились в грязь.
Не было ни визга, ни рычания. Оба дрались, не зная, за что и почему. К ним нельзя было подойти. Иванов испугался до икоты, но, когда понял, что Зверь одолевает, внутренне отпустило. Появился даже азарт.
«Вот какой гад, всего второй раз на площадке, а туда же», — промелькнуло у Геркулеса.
«Всего второй раз, и надо же, влип в свару», кольнуло Зверя.
— Задушит же!.. — крикнул Валерий и, не обращая внимания на габариты мастифа, бросился
