юношеского футбола. Все команды станут черпать из него свои резервы. Газета считает, что такой центр – лучший памятник погибшим.
Фокс умолк, предусмотрительно не высказав своего отношения к проблеме.
– Спасибо. У нас есть свои резервы, которых хватит до следующего Мюнхена. Относительно денег… Пусть сначала соберут деньги на выпуск своей газеты, а потом суются в чужую кассу. Эллен, все-таки зарегистрируйте и это предложение, – приказал он секретарше…»
Дональд отложил рукопись, вспоминая, как это было.
Тогда разрозненная информация о деятельности совета директоров едва долетала до Мюнхена. Чувство беспомощности перед свершившимся давило Дона. Оно ослабевало лишь в минуты работы над репортажами, над которыми трудился усердно, как никогда. Чтобы быть поближе к ребятам, он добился разрешения посещать госпиталь в любое время.
Он пришел в госпиталь утром. Профессор Вебер, директор госпиталя, встретил его лично и дал указание на выписку постоянного пропуска.
– Знаете, это самая страшная катастрофа, которую мне приходилось видеть после войны.
Он говорил это, пока Дональд облачался в белый халат и шапочку, которые не снимал потом в течение недели – работал и ночевал в кабинете директора, питался в служебной столовой вместе с врачами и сиделками. Когда прибыла Барбара, он мог подробно рассказать ей обо всем.
– Барбара, Дункан вчера пришел в сознание. Несколько минут говорил с врачом. Когда очнулся, с трудом понял, где находится. Спросил: «Что, самолет перевернулся?» Потом попросил помочь ему подняться. Бедняга Дункан…
Барбара беззвучно плакала. В больших черных глазах стояли слезы.
Она их не вытирала. И слезы катились по ее щекам, оставляя извилистые следы на напудренном лице. Она сидела, по-мужски стиснув лежащие на коленях руки и глядя в одну точку. Даже рыдания жены Криса, которая никак не могла успокоиться после десятиминутного свидания с мужем, не заставили Барбару встать. Она лишь повернулась на шум всем телом и вновь замерла в прежней позе.
Подошел дежурный врач компании БЕА. И, сдерживая волнение, глухо сказал:
– Наши парни ведут себя, как настоящие герои. Почти все, кто пришел в себя, сначала спрашивают: «А как другие?»
Подошел профессор Вебер.
– Мистер Роуз, поскольку вы единственный полномочный представитель клуба, вы, очевидно, должны ответить на запрос бургомистра Мюнхена. Он, справляясь о здоровье игроков, просил узнать, что он лично еще может сделать для пострадавших.
Кстати, персонал госпиталя благодарит Манчестерскую мэрию. Мы получили от имени жителей Манчестера восемнадцатифунтовую коробку шоколада для сестер и сиделок. Коробку только что бесплатно доставил самолет компании БЕА.
«Бесплатно!» – с иронией подумал Дональд. Он хотел сказать вслух что-то резкое. Но присутствие врача компании, который ни в чем не виноват, удержало его.
– Хорошо, я передам благодарность. А нужно ли что нашим парням – целиком полагаюсь на ваше усмотрение.
– Спасибо, весьма польщен.
Вебер стремительно исчез в одной из палат.
Здесь, под крышей, на четвертом этаже лежали самые тяжелые больные. Ослепительная белизна, казалось, даже мягкую тишину окрашивала в белый цвет. В белом безмолвии как бы растворился длинный коридор с белыми стульями возле каждой двери. Никогда в жизни Дональду не приходилось видеть столько белого цвета сразу.
В три часа ночи к нему постучался дежурный врач. Вошел, остановился в дверях и развел руками.
– Увы…
– С Дунканом что-нибудь? – вздрогнул Дональд. Он только что разговаривал с Барбарой, остановившейся в ближайшей гостинице. И первое, что пришло на ум, – несчастье с Дунканом.
– Нет, – дежурный покачал головой, – Эвардс…
Дональд медленно опустился на стул.
Последние два дня бедный Джордж едва держался. К вечеру ждали кризиса. Сделали срочное переливание крови. Но состояние не улучшалось. Пришлось повторить операцию.
– Он умер, когда мать была рядом… – И, помолчав, дежурный добавил: – Немного лучше стало Тейлору. Он попросил пить. Ему дали глоток лимонада. Марфи совсем молодец. Только что подкрепился яйцом. Если хотите, можете пройти к нему на минутку – он не спит.
Дональд поспешил за врачом. На кровати, спинкой прижатой к стене, лежало жалкое подобие былого Криса. На откатных столиках стояла аппаратура искусственного дыхания. А на тумбочке – маленькое блюдце с недоеденным свежим яйцом. Крис улыбнулся.
– Как ребята? Говорят, я пострадал больше всех? Не вовремя это. – Он поморщился от боли.
Чувствовалось, Крис еще не знал подлинных размеров катастрофы. Когда Дональд вопросительно взглянул на дежурного врача, тот едва заметно покачал головой.
«Бедняга Крис не подозревает, что половины его ребят уже нет в живых. Только что ушел из жизни Эвардс».
Изобразив на лице жалкое подобие улыбки, Дональд тихо сказал:
– Ничего, Крис, все в порядке. Ребятам значительно лучше. Через недельку вы сможете их увидеть. Они
