определений. И идет это от миропонимания.
Казалось бы, и Константин Симонов, и Владимир Астафьев, и Юрий Бондарев пишут о войне. И каждый раз война предстает пред нами по новому, в новых героях, в новых жанровых решениях. Особенно интересно то, что все они воспринимают прошедшие события через романтическую призму воспоминаний. И у всех разное качество романтики. Симонов больше видит войну как тяжелый и ответственный ежедневный труд, Астафьев – через трагические краски, Бондарев – философски осмысливает рождение новых характеров, рождение нового поколения. Ему близка судьба молодых людей, только что, почти со школьной скамьи, пришедших на фронт. Все трое, а есть еще прекрасные писатели, как, например, Борис Васильев, прекрасно знают быт войны, подробности и каждый в своих произведениях отражает иные черты военного быта, иные подробности.
Как хорошо, когда автор сам расшифровывает свое авторское понимание жанра. Алексей Арбузов “Этот милый старый дом” назвал – водевиль-мелодрама. Владимир Маяковский на вопрос, почему он назвал “Баню” драмой, сказал: “А это чтоб смешнее было, а второе – разве мало бюрократов и разве это не драма нашего Союза?” Стоит задуматься, почему прозаическое произведение Н.Гоголя “Мертвые души” названо автором поэмой, а “Евгений Онегин” Пушкина – роман? Казалось бы, все наоборот! Украинский драматург М.Стельмах определил жанр “Заколдованного ветряка” как “трагедию – гимн людям, для которых не зря светило солнце”.
“Что такое “Бег”? – спрашивает известный писатель В.Каверин, имея в виду жанр пьесы М.Булгакова. То перед вами психологическая драма, то фантасмагория, почти выпадающая из реальных представлений об окружающем мире. Может быть, вернее всего было бы назвать это произведение сатирической трагедией или комедией? Непостижимую игру ведет жизнь с людьми, оторвавшимися от родной земли. Комическое в этой игре вдруг оборачивается трагедией, а сквозь неподвижную маску медленно сходящего с ума палача проглядывают человеческие черты, в которые вглядываешься с неподдельным волнением.”
Л.Зорин – “Добряки” – интеллектуальный водевиль.
Н.Лесков – “Очарованный странник” – житейская драма-комедия.
А сколько возникает разновидностей внутри, казалось бы, простого и ясного жанрового определения: комедия драматическая, эксцентрическая, лирическая, комедия положений, характеров, народная, грустная, ироническая, философская, пародийная, приключенческая, трагикомедия... Драма психологическая, романтическая, сатирическая, политическая, героическая...
Очень популярным стало неожиданное взаимопроникновение: вдруг в сатирической комедии – глубоко человечная грусть, в исторической драме – вполне современные мысли и чувства, в легкомысленной комедии – серьезные философские проблемы.
И все же режиссеру мало авторских определений жанра, тем более, что он чаще всего сталкивается с общими и мало чего говорящими его уму и сердцу словами. “Героическая комедия” – пишет драматург, как бы предупреждая зрителей, что его произведение отнюдь не рассчитано на то, что зрители будут смеяться до упаду, а требует патетических интонаций. “Лирическая комедия” – пишет другой, надеясь, что этот подзаголовок объяснит, а может быть, даже оправдает приблизительность характеров, сентиментальность ситуаций, включение песен и голубого света. Режиссер определяет свое отношение к событиям, происходящим в пьесе, свое, личное, пристрастное, выраженное затем в конкретных сценических формах. Только через отношение к жизни, следовательно – к фрагменту жизни, схваченному в пьесе, выразится жанровое решение спектакля. Нужно изобрести свой жанр!
Его не обязательно ставить на афишу, он должен в одиночестве режиссера, работающего над замыслом, дать эмоциональный и образный толчок, дающий свой оттенок известному в заглавии пьесы жанру.
Николай Погодин назвал “Поэму о топоре” “пьесой в трех действиях с прологом и эпилогом. А режиссер Алексей Дмитриевич Попов назвал спектакль в Театре Революции патетической комедией. Такой жанр придал пространству масштабность, монументальность конструкции, приподнятость музыкального, скорее шумового, оформления, жанровые зарисовки, сочные и яркие – комедийность.
Г.А.Товстоногов определил жанр “Мещан” – трагипошлость.
Английская актриса Элен Терри назвала целую серию английских пьес драмой чашки и блюдца.
Вс.Э.Мейрхольд ставил “Свадьбу Кречинского” А.Сухово-Кобылина как социальную мелодраму.
Г.Козинцев ставил своего “Короля Лира” как “дьяволов водевиль”.
Ю.Завадский свой лучший спектакль последних лет “Петербургские сновидения” по Ф.Достоевскому” трагипророческим балаганом”. Л.Вивьен переделил жанр “На дне” как романтически-философскую трагедию.
Чарли Чаплин называл свои фильмы “драммедиями”.
Дж.Стрелер определяет жанр “Вишневого сада” как “водевиль-трагедия, – комедия – фарс – драма.” Он говорил: “В этой совокупности все то, что кажется мне все более грандиозным, все более совершенным, все более насыщенным смыслом при всей своей видимой простоте, и, я бы даже сказал, невинности”.
От изобретения своего жанра рождается распределение ролей, проводится работа с художником и композитором, определяется стилистика пластики и мизансценирования. От отношения к событиям – темперамент будущего спектакля, страстность решений.
Разное отношение к героям менят жанр. “Горячее сердце” А.Островского в крохотном молодом Московском Областном театре драмы мы решали как народную романтическую комедию, площадную игру в духе “Царя Максимилиана”. На первый план вышли не “темное сонное жадное царство”, а вольнолюбивая Параша. На первый план вышел богатырь, стесняющийся своей силы Гаврила, мудрый Силан, талантливый умелец и выдумщик Аристарх. Сложилась сплоченная боевая команда, успешно борющаяся с Хлыновым, Курослеповым, Градобоевым. Гаврила очень сильный, он даже руку подает очень осторожно, чтобы не причинить боль, он весь в мечте о любимой, в песне. Но когда в последнем действии Параше угрожает опасность, он набатом поднимает соседние деревни, вся округа гудит от возмущения. Гаврила врывается во двор Курослепова с вестью о похищенной Параше, он предстает, как вождь народного восстания! Тогда выбор Гаврилы женихом закономерен для Параши и звучит как победа горячих сердец. В спектакле звучали вольные народные песни: “Жили двенадцать разбойничков и Кудеяр атаман”... Актеры очень полюбили песню Некрасова (а мы думали, что это народная) “Меж высоких хлебов затерялося небогатое наше село...” Потрясающая песня! И вместе с тем, не говоря уж о шедевре МХАТа, “Горячее сердце” имеет еще ряд правомерных сценических жанровых решений пьесы.
Определение режиссером жанра – это обогащение материала пьесы своим жизненным опытом, ощущением современности. Каждое время находит в классическом произведении нечто свое, ранее находившееся в тени. Даже бессмертный Шекспир, вернее, именно бессмертный Шекспир грандиозностью своих масштабов дает возможность проявиться многим точкам зрения, жизненным позициям.
“Ромео и Джульетта” – хрестоматийное произведение о трагической любви, приобретает разные тональности, даже разные жанры, отнюдь не огрубляющие, не искажающие замысла драматурга.
В постановке Алексея Дмитриевича Попова (Театр Революции, 30-е гг.) трагедия прозвучала как рассказ об исторических событиях – ломке феодальной старины и мощно заявляющих о себе представителях Ренессанса. Спектакль был и историческим, и современным, он даже был посвящен комсомолу, молодежи! Мысль, пробивающаяся через замшелость средневековья, звучала остро и темпераментно. Ромео – М.Астангов был не столько любовником, сколько бойцом, мыслителем. Недаром критики называли его молодым Гамлетом.
Постановку С.Радлова в Ленинграде (30-е г.г.) можно было принять за первоисточник трагедии – итальянскую новеллу Бьонделло, в которой стремительность сюжета не оставляла времени и места для философских раздумий. Монтекки и Капулетти были расчетливы, заняты своими делами. “Буржуазная трагедия” – так в кулуарах называли спектакль.
В спектакли А.Эфроса (Драматический театр на Малой Бронной 80-е г.г.) юные герои пришли не столь бездумными и опрометчивыми. Они знали правду о своем времени, знали его ожесточенность и почти примирились с ним. Накал их страсти, лишенный псевдоромантических покровов, пределен, их жизненные позиции – максималистские. Суровость решения, чистота характеров очищали сердца и говорили о невозможности компромиссов. Современное, острое решение.
Возможны и другие решения. В спектакле МТЮЗа (1964г.) нас волновало, что трагедия Ромео и Джульетты, вражда Тибальта и Меркуцио возможны и сегодня. Расизм, фашизм пострашнее враждующих
