одной руке она держала серп, в другой — пучок срезанных стеблей овса.
— Стойте… Возвращайтесь обратно. Идите по той тропинке, что ведет в лес, — торопливо заговорила она низким грудным голосом, беспокойно оглядываясь по сторонам.
— В чем дело?—спросил Тхэ Ха.
— Туда нельзя. Вы как раз выйдете на волостной центр. — От волнения женщина говорила с сильным местным акцентом.
— Ну и что же? Разве там враги?—удивился Тхэ Ха.
— Потому сюда и пришла. Вот только сейчас людей погнали на митинг, чтобы приветствовать окаянных.
Они только сейчас сообразили, что эта женщина здесь совсем не на уборке овса, а по чьему-то поручению.
— Много народноармейцев приходило?—обратился к женщине старший солдат.
— Да, бывали и такие, — голос ее неожиданно дрогнул. Она подняла голову. Лицо ее было переплетено густой сетью морщинок, а доверчивый, бесхитростный взгляд полон глубокой печали.
— А рабочие? — спросил Тхэ Ха.
— Рабочие тоже, — тихо ответила женщина, видимо углубленная в какие-то свои невеселые мысли.
— Вы, может быть, видели наших ребят, рабочих с шахты!
— Не помню. Их было так много, разве всех упомнишь! — нехотя ответила она.
Не обращая на это внимания, Тхэ Ха уцепился за последнюю надежду узнать о своих потерянных товарищах и с большим жаром стал описывать их.
— Может, вы помните таких? — он почти с мольбой смотрел на женщину.
— Как бы не соврать вам… будто позавчера проходили здесь. Их много, а я одна…—она виновато улыбнулась.
Тхэ Ха прекратил расспросы, удовлетворенный тем, что здесь уже прошли какие-то рабочие.
— Уходите скорей! А то еще увидят. Все они прошли по той тропинке… Здесь опасно, а там, бог даст. — Вдруг она повернулась в сторону и с тревогой закричала: — Эй, куда вы идете?! Поворачивайте назад! Чен Дор, где ты? Скорей, скорей!
Пока она была занята разговорами с Тхэ Ха, новая группа солдат, миновав их стороной, направилась в сторону волостного центра.
Из ельника выскочил вихрастый парнишка и, на ходу низко нахлобучив засаленную грязную кепку, быстро побежал за удаляющимися солдатами.
— Спасибо вам, дорогая.
Поблагодарив, Тхэ Ха и его товарищи тронулись в путь. Они долго еще вспоминали женщину, которая стоит на опасном перепутье и указывает беженцам безопасную дорогу.
Чем дальше, тем больше беженцев встречала группа Тхэ Ха. И каждый раз Тхэ Ха не упускал случая расспросить о своих товарищах шахтерах. Никто ничего не знал. Правда, некоторые рассказывали, что, мол, видели каких-то шахтеров, но попробуй найди иголку в стоге сена.
Густой мрак окутал лес. Там, внизу, по склону горы, ползли клочья тумана, закрывая ребристые борозды забытого хозяевами поля, и стекали в черную пасть ущелья. Деревья и трава, покрытые белым инеем, создавали сказочный мир причудливых белых цветов. Трое товарищей долго шли сквозь пелену тумана по извилистой тропке, пока неожиданно не наткнулись на несколько глиняных домиков, затерявшихся, точно грибы в густой траве.
У входа в хутор с автоматом в руках расхаживал коренастый парень. Широкогрудый, крепко сбитый, с упругой пружинистой походкой, он был, видимо, очень силен. Казалось, ударь молотом, и то не сдвинешь с места. Услышав шаги, он рывком повернулся в сторону неизвестных пришельцев и, вперив острый взгляд в туман, зычным голосом крикнул:
— Стой! Кто идет?
В туманной полутьме мелькнули подозрительные тени.
— Стой! Стреляю!—часовой дал короткую очередь.
«Конечно, это вражеские разведчики. Дьяволы, куда же они подевались? Только что здесь прошли…» Ки Бок метался из стороны в сторону, надеясь напасть на след. Автоматная очередь, вспоров утреннюю тишину, отдавалась многоголосым эхом в глубоких ущельях.
Услышав выстрелы, из дома высыпали люди.
— Что случилось?
— В чем дело?
— Кажется, вражеские разведчики. Скрылись вон в том направлении, — Ки Бок показал рукой, куда только что метнулись тени.
— Пойдем посмотрим, — предложил Сок.
— Не опасно ли?
Но Сок Дян Гун двинулся вперед, увлекая других за собой. Туман был так густ, что трудно было отличить, где деревья и где люди. Продвигались осторожно. Сделают несколько шагов и поливают кусты автоматными очередями. «Если они действительно здесь скрываются, то непременно обнаружат себя», — думал Сок. Но кругом было тихо, ни единого шороха. Только испуганные выстрелами лесные птицы с шумом вылетали из гнезд.
— А ты и правда видел их?—усомнился Сок.
— Конечно. Даже один, кажется, был в американской куртке, — Ки Бок вдруг услышал за собой в кустах подозрительный шорох. Он повернулся.
— Ки Бок, это ты?—произнес чей-то тихий голос.
Ки Бок, спустив предохранитель, решительно окликнул:
— Стой! Кто там?
— Ну конечно! Да это же Ки Бок!
— Кто ты? Отвечай!—строго приказал Ки Бок. — А то буду стрелять.
— Это я — Тхэ Ха. Неужели не узнал?
Ки Бок и Сок Дян Гун недоуменно взглянули друг на друга, как бы спрашивая: «Что ты на это окажешь, а?»
Из-за сосны вышел человек с забинтованной головой, в телогрейке цвета хаки, с перекинутым через плечо американским карабином. Глубоко запавшие глаза, осунувшееся лицо с острыми скулами. Не удивительно, что Ки Бок не сразу узнал в нем своего друга.
— Друг!… Брат!…—чувствуя, как судорожно сдавила горло спазма, с трудом выдавил Тхэ Ха.
Только тут Ки Бок бросился к нему и крепко схватил в объятия.
— Тхэ Ха!… Жив и целехонек! А мы-то уж думали…
Нервы мгновенно сдали. Тхэ Ха, не обращая внимания на окружающих, опустился на покрытую инеем траву и зарыдал, как ребенок. Слишком сильной была перенесенная боль и велика радость.
— Да что ты, спятил!… Эх, в каких только передрягах не бывает наш брат, — вздохнул Ки Бок, с жалостью разглядывая худое заострившееся лицо друга.
Тхэ Ха все еще не мог выговорить ни слова. Подобно плохо смонтированным кинокадрам, замелькали воспоминания. Заживо погребенный в подземном лабиринте шахты… Опасности, поджидавшие на каждом шагу… И до последнего момента ни на одну минуту не покидала мысль о товарищах. Даже у черной пасти шахты, когда в его грудь смотрели дула карабинов, даже тогда мучительно хотелось увидеть их, хоть один- единственный раз.
— Где они тебя зацапали?… Как сейчас там, на шахте? — спросил Сок.
— Какая там шахта! Ее больше нет, есть только Кладбище — обронил Тхэ Ха.
С минуту помолчав, он яростно проговорил:
— Мы должны сражаться не на жизнь, а на смерть. Пока эти проклятые американцы останутся на нашей земле, нам жизни не будет.
Лицо Ки Бока потемнело, будто небо перед грозой.
— Неужели и семью…
