Меня зло разобрало. В факсе, посланном Венди, я объяснил, что мадам тянет резину, и предложил, чтобы она ее поторопила, поскольку мы с Клео оба ее клиенты. Это совершенно вывело ее из себя. Но по факсу ведь не поорешь, вот она и позвонила.
Если коротко сказать, она мне посоветовала не совать нос в чужие дела. Несколько минут мы шипели друг на друга и выгибали спины, а потом она бросила трубку. Прекрасно! Она злится на меня, я – на нее, а дело с места не движется.
Когда я сегодня прощался с мадам Клео, она сказала, что темой следующей беседы будет ее уникальная школа в Англии. Надеюсь, это означает начало разговора о ней самой.
Когда леди Джеллика Берк-Лайон составляла свое последнее завещание, не было сомнений, что ее старший сын, Мартин, не получит практически ничего. Его распутный образ жизни и увлечение наркотиками в конце шестидесятых годов, приверженность индийскому гуру и участие в захудалой рок-группе в семидесятые, загадочные взаимоотношения с известной бандершей в восьмидесятые убедили леди Джеллику незадолго до смерти в том, что он не заслуживает ни больших денег, ни имущества. Леди Берк- Лайон завещала свой денежный капитал Британскому обществу по спасению фиалок в Африке, а прекрасный загородный кирпичный дом XVII века в Веллингтон Клоузе, вместе с двадцатью шестью гектарами окружающего его парка, отошел Кириллу, младшему брату Мартина.
После года безуспешных попыток справиться с отоплением и стараний поддерживать в порядке территорию Кирилл обратился к брату с просьбой о финансовой помощи. Мартин предложил ему кое-что получше. Он предложил продать дом за наличные деньги. Деньги мадам Клео.
Мартину и Клео предстояло превратить поместье в уникальное учебное заведение.
Были наняты преподаватели по дисциплинам, определенным мадам Клео. Учащимися стали девушки, которые по своим физическим данным отвечали высоким стандартам, однако нуждались в некоторой «шлифовке», чтобы вращаться в обществе требовательных клиентов мадам Клео.
Конюшни были переоборудованы таким образом, что девушки не только получали уроки верховой езды, но и постигали тонкости продажи, покупки и разведения скаковых лошадей, обучались тому, как делать ставки на скачках. Бывшая оранжерея превратилась в казино. Многие знаменитые крупье и банкометы отдыхали в Веллингтон Клоузе и одновременно обучали девушек своему искусству. Небольшой лесок вблизи дома был вырублен, а на его месте построен автодром, где девушек учили водить дорогие спортивные автомобили и избегать опасностей, которые могут подстерегать их, если они окажутся в экстремальной ситуации в обществе политических деятелей.
Образ жизни был пронизан непоказной изысканностью. И ученицы, и учителя, и служащие должны были переодеваться к обеду, который подавался в огромном, обшитом деревянными панелями зале. После обеда девушки разделялись на группы. Они слушали лекции по живописи и музыке, балету и опере, учились распознавать прекрасные вина, сигары и мужскую одежду от Савиль Роу. Их знакомили с правилами самых популярных спортивных игр – таких, как футбол, бейсбол, американский футбол, – учили играть в бридж, нарды, крибиж, а также – по настоянию мадам Клео, – в шахматы.
Девушки учились обращаться с боевым и спортивным оружием. Само собой разумелось, что девушки, поступившие в Веллингтон Клоуз, достаточно хорошо разбирались в косметике и одежде, тем не менее они дожны были пройти обзорный курс о лучших домах моды Парижа.
По вечерам в субботу преподаватели-мужчины исполняли роль партнеров, девушек учили танцевать самбу, мамбо и вальс, – то есть те танцы, которые могли знать клиенты мадам Клео.
Западное крыло дома было поделено на небольшие классные комнаты, где в дневные часы проходили занятия. Здесь ученицы получали необходимые знания по искусству, истории, геополитике и мировой экономике.
Девушкам надлежало ознакомиться с основами правовых знаний, поскольку клиенты нередко чувствовали себя подавленными из-за необходимости вести несколько судебных дел сразу и порой нанимали девушку только ради того, чтобы она выслушивала их жалобы.
Что касается искусства, девушки должны были научиться узнавать Рубенса, Дега или другого знаменитого художника, если увидят картины их кисти в кабинете или в библиотеке клиента; настоящий золотой лист или нарисованный украшает потолок спальни. Им следовало уметь определять, где куплены простыни, на которых они спят, – в обычном универмаге или у Портхолта.
Каждое утро все были обязаны читать лондонскую и нью-йоркскую «Таймс» и, по возможности, просматривать „Файнэншл таймс», поскольку за завтраком под руководством Джона Роберта Конроя, бывшего профессора политологии Оксфордского университета, обсуждались текущие международные события. Профессор Копрой, штатный сотрудник Веллингтон Клоуза, кроме того, был экспертом по винам.
Занятия начинались ровно в девять утра и продолжались до пяти, с перерывом на обед, во время которого девушки знакомились с особенностями кухни различных стран. С пяти до семи у них было время позаниматься самостоятельно и переодеться к ужину и вечерним занятиям.
И так каждый день. Некоторые девушки, не привыкшие к дисциплине, не переносили такой жизни – насильно их никто не задерживал. Другие, в числе которых была и Сью-Би Слайд, чувствовали себя прекрасно.
– Анжела! Скорее! Смотри! – закричала Сью-Би соседке по комнате в Веллингтон Клоузе.
Она стояла коленями на подоконнике в комнате с эркером и глядела через затемненные стекла.
– Что такое? – проворчала Анжела со своей односпальной кровати.
– Снег идет!
– Подумаешь, невидаль... – равнодушно откликнулась Анжела, поправляя подушки, о которые опиралась спиной.
Она полусидя смотрела по видео одну из учебных кассет, набор которых получила каждая из обитательниц Веллингтон Клоуза. Кассета, которую она сейчас поставила, называлась «Программа по запоминанию высокопоставленных лиц».
– До чего же красиво, – сказала Сью-Би. – Видна вся дорога до самого озера. Похоже на картинку из
