истории Александру Андреевичу уже была известна.
Когда Ефиму сообщили о почти свершившейся капитуляции, он пришел в неистовство: теперь, после принятых на себя пуль, Береславский был намерен в любом случае переть до конца.
На сегодня была назначена встреча с Семеновой – до того врачи и Перов не разрешали ей навещать раненого соратника, – и он собирался высказать даме все, что думает по поводу ее сомнительных решений.
Надежда Владимировна пришла вовремя, хотя потратила некоторое время на преодоление окруживших Береславского защитных барьеров.
Пришла не одна, с Ванечкой.
Тот расплылся в улыбке, увидев живого профессора: они друг другу симпатизировали. Правда, у Береславского промелькнула мыслишка, что симпатия со стороны Ванечки может и уменьшиться, узнай тот, чем они занимались на семеновской даче совсем недавно. С другой стороны, хоть и недавно, однако до появления Борщева.
Так что не в счет.
Четыре взрослых человека – из которых двое были, мягко говоря, не маленькими – заняли все внутрипалатное пространство.
Ефим рассчитывал, что деликатная Наталья выйдет, однако та и не подумала этого сделать. Похоже, ее природная деликатность – после ранения любимого и единственного – как-то сократилась.
Семенова искренне обрадовалась, увидев по живым, поблескивающим глазам профессора, что тот идет на поправку. Внешне-то он пока выглядел неважно: голова – наполовину под белой шапкой бинтов, передвигается своими ногами, но как деревянная кукла.
Кевларовый жилет сработал отменно: не дал мощной девятимиллиметровой пуле, выпущенной с расстояния всего в двести метров – с чердака соседнего здания, – пробить мягкое профессорское тело. Однако могучую кинетическую энергию утяжеленной пули гасило все-таки именно оно. Итог – два сломанных ребра слева, черный синяк с отеком на всю могучую профессорскую грудь и ужасная боль при каждом вдохе-выдохе.
К счастью, боль каждый день становилась терпимее, что не мешало Ефиму Аркадьевичу по-прежнему страдальчески кривиться: ему нравилось дополнительное внимание восхищенной публики.
Впрочем, у него были основания строить из себя героя: кроме пули, метившей в сердце, были еще две. Одна порвала кожу на голове, слева, выше виска. Вторая попала в уже упавшего Береславского, почти полностью оторвав ему ухо.
Короче, смерть действительно – и ужасающе реально – прошла рядом.
Но ведь главное – что прошла.
Поэтому Ефим Аркадьевич не слишком заморачивался, намереваясь продолжить битву титанов – с прямой поддержкой ведомства Перова она представлялась профессору куда перспективнее.
– Ну, как ты тут? – Надежда Владимировна присела на подставленный Ванечкой стул.
– Выздоравливаю, – честно сказал Ефим.
В данном случае он предпочел общаться без демонстрации своих невыносимых страданий, дабы лишний раз не пугать впечатлительную женщину.
Лежать ему предстояло еще не меньше недели. Кроме повреждений, которые стремительно заживали, завтра у него появятся новые: наполовину отсутствующее, изуродованное пулей ухо врачи намеревались чинить сразу. По горячим, так сказать, следам – тем более что отделение микрохирургии, практиковавшее и пластические операции, в больнице имелось.
Береславского чрезвычайно волновало, не пришьют ли ему чего-нибудь от трупа. Он спросил об этом друга-доктора, который тоже дважды навещал раненого героя. Друг-доктор ответил в своем стиле:
– От барана тебе пришьют. Аккуратное, маленькое и мохнатое. Зимой мерзнуть не будет. Ну и чтоб сразу было видно, с кем дело имеешь.
Ну что еще можно было услышать от этого грубияна?
– Надежда Владимировна, – с ходу приступил к делу Береславский. – Я категорически возражаю против выхода из тендера.
– Тебе мало того, что случилось? – ответила Семенова. – Представляю, что Наташа пережила.
– Да уж, – поежилась Наталья. – Не дай бог никому.
Ей и сейчас время от времени снился окровавленный неподвижный Ефим на сером асфальте: она возвращалась домой из магазина и увидела мужа буквально через пять минут после выстрелов, еще «Скорая» не приехала.
– Что было, то прошло, – веско сказал профессор. – Я жив и скоро буду здоров. А здоровому мужчине полмиллиона евро не помешают.
– Ты думаешь, они не найдут за эти деньги еще одного стрелка? – нерадостно улыбнулась Семенова.
– Гораздо дешевле найдут, – подтвердил Ванечка.
Ефим метнул в него укоризненный взгляд – и ты, Брут? Тот смущенно замолчал.
– Вот что, Ефим Аркадьевич, – начала Надежда Владимировна явно заранее заготовленную речь. – Ты и так уже очень мне помог. Фирма осталась жива, от нее отвязались. Она на плаву. Мелких и даже средних заказов не так уж мало. Прибыли хватит и Вичке на машину, и на новый офис – мы через месяц переезжаем, и на ваше дополнительное вознаграждение.
– Полмиллиона евро? – уточнил Береславский.
– Что ты заладил про свои полмиллиона? – не выдержала Наталья. – Все равно никто не поверит, что ты жмот.
– Хорошо, – вынужден был согласиться профессор. – Пусть дело не только в деньгах. Но почему мы должны отступать именно сейчас? Когда есть все предпосылки для настоящей победы?
– Какие предпосылки? – устало спросила Семенова. – И для какой настоящей?
– Перечисляю. – Ефим Аркадьевич приготовился загибать толстые пальцы: – Условия наших поставок несравнимо лучше, чем у «Спецмедтехники», – раз.
Деньги на оборудование практически найдены – два, – он для убедительности потряс факсом, полученным от банкира Вована. Тот действительно согласился финансировать операцию, не забыв оговорить свой нехилый процент. Тем не менее прибыль оставалась более чем приличной. – В меня больше стрелять не будут – это три. – У профессора оставалось в запасе еще два пальца, и по его виду было понятно, что ему есть на что их загнуть.
– Почему в тебя больше не будут стрелять? – Ванечка внимательнейшим образом слушал проникновенный спич Береславского.
– Потому что я умер, почему же еще, – объяснил тот соратнику.
– А про нас что скажешь? – спросила Семенова. – Мы-то живые. Пока. У тебя есть жена, у меня – дочка с мамой и почти муж. Какая прибыль должна заставить меня рискнуть ими?
– Послушай, Надежда Владимировна, – мягко, как змей-искуситель, но с воодушевлением увещевал Ефим Аркадьевич. – Как ты не поймешь, от твоего решения ровно ничего не зависит.
– То есть? – действительно не поняла Семенова.
– Вичку сейчас охраняют, так?
– Так, – согласилась Надежда: Перов предупредил их о грозящей опасности и выделил спецов из службы физзащиты.
– И будут охранять до конца тендера. Еще три недели. Потому что до той поры опасность по-любому не уменьшится. Зато потом исчезнет полностью. Они же деловые люди. Получается, своим отказом мы ничего не приобретаем. Мы все равно под ударом. Как с возможной прибылью, так и без нее.
Семенова вынуждена была согласиться с очевидными резонами.
– А еще, – уже спокойнее сказал Ефим, – я не хочу, чтоб эти твари обокрали область. Понимаю, что нелепо. Но ничего не могу с собой поделать.
Он помолчал чуть-чуть и вдруг разом загнул все пальцы, причем на обеих руках.
– И вообще, впервые за драку появились реальные шансы: Перов, по сути, работает на нас. Бесплатно, заметьте, – веско добавил профессор.
– Ефим верно говорит, – после небольшой паузы поддержал его Ванечка. – До тендера – хоть в драке,
