– Как же ты победишь их, если тебя слава к земле придавит?
Задумался Святослав, а потом рукой на Малушку махнул:
– Да ну тебя. Чего это она придавить должна, ежели я ее еще не добыл, а только собираюсь?
– Правильно, Святослав, – улыбнулся я ему. – Нечего на девчачью болтовню поддаваться. На самом-то деле Малушка с тобой расставаться не желает. Ты еще не уехал, а она уже скучать начала. Только не знает, как тебе про то сказать. Потому и подшучивает.
– Вот еще! – фыркнула сестренка. – С чего это я по нему скучать должна? Пущай отправляется хоть за тридевять земель, я по нему тосковать не собираюсь, – сказала сердито, а сама смутилась вдруг.
Я не выдержал, рассмеялся. Вот ведь. Малая совсем, от горшка два вершка, а все одно – чувства в ней.
– А ты чего это, Добрынюшка? Али занедужил? – спросила она меня, смущение свое скрывая.
– С чего ты взяла?
– Так ведь кружаки у тебя черные под глазами, руки трясутся.
– Это ничего. Пройдет скоро.
– А чего это ты тут режешь? – Святослав разглядывал диковинку в моих руках.
– Оберег тебе, каган, вырезаю, – протянул я ему пардуса. – В ратном деле без оберега нельзя. У меня видишь вот, – показал я ему на серьгу с камнем алым, ту, что мне Торбьерн подарил.
Взял Святослав пардуса, в пальцах повертел:
– Так мне чего? Тоже в ухо его вставить?
– Глупый, – сказала ему Малуша. – В ухе у тебя и так серьга имеется.
– Это Звенемир вставил, когда меня по майдану на щитах катали да каганом кликали, – гордо сказал мальчишка. – Ну а с твоим подарком мне чего делать?
– На кушак повесь. Видишь, кот-то какой красивый. – Малуша отобрала оберег у кагана и деловито стала прилаживать его к Святославову поясу. – Мастак Добрыня из дерева вырезать. Помнишь, – подняла она на меня глаза, – как ты мне коника вырезал? Чудной коник был. Играть я с ним любила. – И вдруг сестренка моя вздохнула тяжко, слезы на глазах навернулись. – Остался коник в Детинце. Сгорел вместе с градом нашим.
И мне от чего-то горько стало. Может, это похмелье со мной в игры играет?
– Ты не вздыхай, – сказал Малуше мальчишка. – Дай только вырасти. Я тебе такой град выстрою, такой Детинец подниму, что залюбуешься. Краше прежнего во сто крат будет. Обещаю.
– Смотри, никто тебя за язык не тянул, – улыбнулась девчонка, украдкой слезинку с ресниц смахнула.
– Спасибо тебе, Добрый, за оберег, – поклонился мне каган. – Я его при себе держать буду. Пускай вместе с рогом дедовым висит.
– Неужто цел рог Асмуда? – удивился я.
– А куда он денется? – пожал плечами Святослав. – У дядьки Свенельда он до поры хранится. Тяжеловат для меня. Пока тяжеловат.
– Святослав! Ты где? – Ольга со Свенельдом на крыльцо терема вышли.
– Здесь я, мама! – отозвался каган.
– Прощайся давай! – Воевода нам рукой помахал. – Ехать пора, кони ждут!
– Я сейчас!
Повернулся он к нам, в пояс поклонился.
– Ну, – говорит, – не поминайте лихом.
– Да будет тебе, – сестренка сказала. – Не за что тебя лихом поминать. Только добром о тебе помнить буду.
Сорвался мальчонка, к своим побежал. Потом остановился. Назад вернулся. К Малуше подлетел. В щеку ее поцеловал.
– Прощай, Малуша! – сказал Святослав, а сам рукой мой подарок потеребил, словно не я, а сестренка ему оберег сделала.
– Да прощайтесь вы быстрей, полюбовники! – рассмеялся Свенельд.
Спустились они с Ольгой с крыльца. К конюшне, где Кот с оседланными конями ждал, направились.
И народ вышгородский дела свои побросал. Вышли люди кагана в путь-дорогу проводить.
– Ну, чего ты там? – Свенельд уже сердиться начал.
– Бегу! – Святослав к матушке с дядькой поспешил, не оглядываясь.
А Малуша ему вслед смотрела.
Глава пятая
ВОИТЕЛЬ
9 апреля 950 г.
