вместе с раствором и кирпичи обломит. Вишу так себе, значит, и потихоньку правой рукой опору шукаю. Вдруг чую, смотрит на меня кто-то.
Призрак ночи, вот привязался! Не уж то вместе со мной прыгнул? Главное как на еду не смотрит. Под пальцами тем временем чудеса продолжаются.
Перебираю пальцами левее, ищу прочный краешек, но разницы не ощущаю.
— Помог бы что ли? — вырвалось у меня в сердцах, и тут же об этом пожалел. Невесомая тень рванула ко мне. Даже воздух не шелохнулся. Когтистая лапа впилась в спину и выдернула меня вверх как ребенка. Я перевернулся в воздухе и шмякнулся на спину, чувствуя, как под спиной расползается горячая лужа. Призрак уселся рядом и облизнул лапу. Мурашки пробежали по коже. Может, есть меня он и не собирался, но я знаю зверей, учуявших кровь. Я его по-прежнему не видел, но что-то в повадках мне показалось знакомо. Нет, не кидается пока. «Спасибо, друг», сказал я ему мысленно. И поднялся на ноги. Он никак не среагировал. И на том спасибо. Я тоже решил сделать вид, что никак к нему не отношусь, и так время поджимало. За арматуру отдушины привязал верёвку, и перекинув её вдоль, стены стал спускаться. Обнял ногами веревку и заскользил вниз. У окна третьего этажа тормознул. Оконная рама перекошена и не до конца закрыта.
Очень удачно. Потихонечку толкаю её пальцами и пролезаю внутрь. Тишина. Всматриваюсь в глубь комнаты, ожидая пока глаза привыкнут, и щупаю пространство внутренним взором. Народу полно. Только мелкие все какие-то. Дети! — Догадался я. И точно в углу кто-то захныкал, и поднялся в постели, уставившись на меня. Вот, черт. Меня же в окне видно! Я двинулся от окна к ребенку.
— Ты кто? — спросил ребенок шепотом.
— Я Муха, — шепотом ответил я.
— Врёшь!
— Нет. Залетел Джокера проведать.
— А так ты к папке прилетел?
— Ну да, я всегда забочусь о нём.
— А ты стало быть сын Джокера.
— Нет, не сын.
— Ты же сам сказал, Джокер твой папа?
Ребенок захихикал.
— Какой ты глупый, я не сын, я дочь.
— А почему ты тогда не вместе с мамой и другими тетями?
— Потому, что маленькая. Мы дети все вместе живем.
— А где твоя мама?
— Там… — неопределенно махнуло чадо рукой, — А тебе зачем?
— Да вот хочу её тоже проведать.
— Я папе расскажу, и он тебе глаз вырвет, — грозно сказала девчонка.
— Тихо, — зашипел я, — других разбудишь, папа тебя заругает.
— А я тихо… — сбавила тон девчонка.
— И вообще спи, давай, мне улетать пора.
— А ты, правда умеешь?
— Конечно, сейчас схожу к твоему папе и улечу.
— Нет! Ты при мне улети!
— Ладно, вернусь и улечу отсюда при тебе. Идет?
— А ты не обманешь?
— Чтоб мне девчонкой стать, не обману.
Ребенок захихикал.
— Ладно, спи давай, я пошел. Как вернусь, разбужу и покажу, как летаю.
— Ладно, — смилостивилось чадо.
Я тихонько прикрыл дверь детской и перевел дыхание. Славная девчушка у Джокера подрастает. Вот только выспрашивать у неё, где женщин держат, опасно. Будем ориентироваться по неопределенному жесту — там. Скорее всего, в соседних комнатах. Я как-то днем точно видел женщину в окне третьего этажа. Самое смешное, что девчушке я не соврал, веревка то за её окном болтается. По ней и уходить буду.
За дверью пыхтели, хорошо пыхтели. Сам любил так попыхтеть время от времени.
Два теплых силуэта слева от входа. Здесь есть у кого спросить и с кем поговорить, решил я, и скользнул за дверь. Дверь падла скрипнула.
— Какого…! — мужской голос из темноты.
— Такого, — ответил я, втыкая нож под лопатку мужику, а ладонью пытаясь поймать рот женщины. Она змейкой скользнула к стене, прикрываясь одеялом. Спихнув потный торс с кровати, я уселся рядом, держа лезвие ножа перед собой.
— Пикнешь, рядом ляжешь, — сказал я в полголоса, — ответишь на вопросы, не трону. Понятно?
Она это и так понимала. Потому как сдерживала невольный крик, зажав зубами кончик одеяла. На мой вопрос, быстро закивала головой.
— Где держат женщин Косого?
— Последняя дверь по коридору. Только там замок.
— Луиза там?
— Я не знаю кто из них Луиза.
— Кучерявая такая, с животом.
— Там, они все там.
— Вот и умница. Я сейчас уйду. А ты помолчи, пожалуйста. Не говори никому, не надо.
— Хорошо, — прошептала незнакомка.
— Тогда пока.
Я поднялся, и переложил нож в левую руку, взявшись за лезвие. Это на тот случай, если она вздумает крикнуть, нож я брошу. Летит он, к сожалению, медленнее крика. Она молчала. С бьющимся сердцем я закрыл за собой дверь, ожидая неминуемого пронзительного крика. Пронесло. Утер бисеринки пота со лба и двинул в конец коридора.
Замок оказался навесной и петли крепкие. Вставив в душку ствол, начал ломать, туда — сюда поворачивая и стараясь не шуметь. Эх, жаль, монтировки не захватил! Разе на тридцатом петли начали трескаться. На шум моей возни внутри зашевелились.
— Кто? — Голос из-за двери.
— Свои, — ответил я скрипя зубами.
— Какие свои?
— Да я это, Толстый.
Внутри словно эхом отозвались.
— Это Толстый! За нами пришли! Нас освобождать пришли!
— Толстый, а Косой с тобой?
— Со мной.
Хрясь! Петля лопнула. Я помог ей разойтись шире и, скинув замок, открыл дверь.
— Ну, что кумушки, соскучились? Луиза здесь?
Тишина. Оглушительно жужжал комар.
— Нет Луизы…
— ?
— Она рожать стала по дороге, и бросили её…
— Где бросили?
— Да кварталах в двух отсюда у ЦУМа.
— Живую?
— Баклан её … застрелил.
