— Чего с ним говорить? — Сурово сказал он, — Замочить и всего делов!
Косой улыбнулся. Его школа.
— Ружье отдай? — протянул он руку к потертому ружьишку. Дед покрутил головой, углядывая нашего Сережку за спиной, и со вздохом и сожалением протянул ружье.
— Бери, аспид!
Федор подхватил ружье и, разломив его пополам, вытащил две тусклые гильзы.
— Не обижайся милейший, это на всякий случай. Пойдем лучше к нам ухи поедим, да за жизнь поговорим, — начал примирительно Хаймович.
— Не о чем мне с вами разговаривать, — надулся дед.
— Пойдем, пойдем, — похлопал его по плечу Хаймович, — Давай познакомимся для начала.
Меня зовут Моисей Хаймович, а как тебя?
— Лев сын Николая, — буркнул дед.
Хаймович поперхнулся.
— Это что же выходит Лев Николаевич? А что? Похож. — Усмехнулся Хаймович.
— Рисуй, давай! — скомандовал Лис.
— И как ты себе это представляешь? — Спросил Джокер с явной издевкой. Создавшееся положение его явно забавляло. А бесстрастное до этого лицо просто лучилось радостью.
— Ну, — почесал репу Лис, — пальцем на полу изображай.
— Не дотянусь, однако, — ответил Джокер, взглядом намекая, на впившегося в него как клещ Руслана.
— Я тебя сейчас отпущу, только без глупостей, — сказал Руслан, — Лис, двери подопри!
Николай вернулся к дверям, поудобней перехватив длинный тесак двумя руками.
Освобожденный Джокер небрежным движением смахнул кровь с шеи и принялся окровавленным пальцем водить по полу.
— Ну, вот смотрите. Это мой дом, пропускаете четыре перекрестка, в эту сторону.
На пятом, второй дом с этой стороны. Считать то умеете, дикари?
— Умеем. — Сказал Лис.
— Не твоя забота! — Рявкнул Руслан.
— Грубишь? Салага? А? — Джокер презрительно глянул на Руслана. — Раз такой грамотный, искал бы по названиям? Ну, что все понятно? Запомнили?
Николай кивнул.
— Если вопросов больше нет… Не буду вас больше задерживать.
Джокер стоял непринужденно улыбаясь. Тонкие губы совсем растянуло улыбкой. Вот только глаза смотрели без улыбки. Словно прицеливаясь.
Николай выжидающе смотрел на Руслана. Что теперь? Руслан задумался. И действительно, а что теперь? Убивать Джокера или… Он лихорадочно соображал, чуя подвох. Но в чем он?
— В общем, так! Если ты нас обманул, мы вернемся! — С угрозой сказал Руслан. — И можешь мне поверить, говорить будем иначе!
— Угу. На обратном пути, ключи мне занесите. Вам всё равно не нужны будут, а мне пригодятся.
Руслан кивнул Николаю головой, мол, давай. Тот подошел к окну и, зажав зубами тесак, ухватился за веревку и пропал из виду. Рус осторожно пятясь задом и во все глаза, смотря на Джокера, добрался до окна и последовал за другом. Коснувшись ногами земли, он посмотрел наверх. В освещенном окне торчала бритая голова.
— Летите голуби, летите!
Руслан, чувствуя неладное, сплюнул, освобождаясь от порчи.
— Бежим! — Шепнул Лис.
И они растворились в ночной темноте. И уже не слышали и не знали, что произошло потом.
Джокер закрыл за ними тяжелое, разбухшее от воды окно и крикнул. На крик в комнату зашел мальчишка лет четырнадцати.
— Значит так Шкет, как светать будет, разбудишь Жирного и его команду. А сейчас позови ко мне Дюбеля и Хлыста.
Мальчишка, внимательно разглядывающий Джокера, сказал:
— Хозяин. У тебя кровь на шее..?
— Ерунда, — отмахнулся он, — брился.
— Ябеда и ты с ними? — Удивился Лев сын Николаев, усмотрев за костром знакомца, и облегченно вздохнул. Ябеда не отвлекаясь от миски чавкал рыбой. Хаймович, покачал головой.
— Надо же кости не выбирает и не давится?
— Да ему хоть что дай сгрызет, — отмахнулся дед. — Это приживалка извечная.
А не дашь, соплями изойдет. Обидели его!
— Обидели. — Подтвердил Ябеда. — Хорошую рыбу себе забрали, плохую мне.
— Тьфу на тебя! — Психанул Косой. — Этому парню хрен угодишь!
— Да если б не его бзик со жратвой, безобидный парень. Его не то, что люди, звери не трогают. А это кое-что да значит, — Лев Николаевич многозначительно поднял указательный палец к небу.
— Присаживайся Лева… — Хаймович замялся, — Можно я тебя так называть буду?
— Да называй хоть горшком, только в печь не сади. Ровесник поди?
Хаймович кивнул, протягивая миску с ухой, которую подала Роза.
— Попробуй ухи Лева.
Дед Лева слегка надулся, видать вспомнил, что уха с его рыбки варена. Но, поколебавшись, взял и хлебнул прямо с миски. От протянутой ложки отказался.
— Без надобности она, чего ей воду гонять?
Пока Николаевич мелкими глотками пил наваристую сурпу. Хаймович видимо чем-то озадаченный крутился вокруг. И так обойдет деда и эдак, и на суму его тощую со шкуры пошитую посмотрит, и на форму потертую. Вроде и незаметно старался, да видать больно нервничал, что дед Лева это засек и, протягивая опустевшую посуду Розе, сказал.
— Хороша уха хозяюшка. Спасибо.
Обернулся к Хаймовичу.
— Милейший, ты на мне дыру протрешь. Чего выглядаешь? На мне узоров нет, и цветы не растут?
Хаймович ничуть не смутился.
— Да вот смотрю, где ты такой одеждой разжился?
— А тебе зачем? Сам вроде не голый ходишь?
— Я к тому, что все в вашей деревне так ходят?
— В моей деревне одна изба, — усмехнулся Николаевич. — Изгой я. Один живу. А вы стало быть той же масти. Откуда путь держите?
— Из далека…
— Вот то-то и оно. Сами беглые… И за что вас погнали?
— Врагов много.
— Да вас тоже…
Дед стал загибать пальцы пересчитывая нас, но сбился.
— А тебя за что выгнали? — Поинтересовался Косой.
— Да за то, что и его, — хитро улыбнулся Николаевич, посматривая на меня.
— Меня никто не выгонял, — вступил я.
— А кто любит мишкой бегать? А? Старика не обманешь. — Подмигнул дед.
— Как это ты увидел? — Удивился я, вглядываясь в деда. Ничего особенного. Человек как человек.
— Потому как сам такой. Грешен. Не мог себе в удовольствии отказать, мишкой по деревьям полазить. Да и зверьё тебя в лесу уважает… Только грех это, вот с деревни и погнали..
