Если не лжет многолетний ворон,
Дождей предвестник. Дров наготовь сухих,
Пока возможно: завтра ведь ты вином
И поросенком малым будешь
Гения тешить с прислугой праздной.
Фавн, о, нимф преследователь пугливых!
По полям открытым моих владений
Милостив пройди и уйди заботлив
К юным приплодам.
И козленок заклан к исходу года,
И вина достанет у нас для полных
Чаш, подруг любви, и алтарь старинный —
В дымке курений.
Вот стада на злачных лугах резвятся, —
И гуляет рядом с волом досужим
Люд деревенский.
Бродит волк в отаре, — не страшно овцам! —
В честь тебя листву осыпают рощи;
Пахарь в пляс пошел, по земле постылой
Трижды притопнув.
Кем приходится Инаху
Кодр, что принял без слов смерть за отечество,
Ты твердишь, про Эаков род
И про древнюю брань возле троянских стен,
Но сказать не умеешь ты,
Сколько стоит вина кадка хиосского,
В чьем дому попируем мы
И когда мы стряхнем холод Пелигнии.
Дай же, мальчик, вина скорей
Дай Мурены-хозяина,
Девять чаш или три с теплой смешав водой.
Тот, кто любит нечетных Муз,
Тот, как буйный поэт, требует девять влить;
А тремя ограничиться
Миролюбцам велят три неразлучные
Обнаженные Грации.
Рад безумствовать я: что ж берекинтских флейт
Не слышны дуновения?
Ненавижу я скаредность —
Сыпь же розы щедрей! С завистью старый Лик
Шум безумный услышит пусть,
И соседка его, старцу нелегкая.
Вот уж взрослая, льнет к тебе
Рода, блещешь ты сам, Телеф, в кудрях густых,
Ясный, словно звезда, — меня ж
Иссушает, томя, к милой Гликере страсть.
Ты не видишь, Пирр, как тебе опасно
Трогать юных львят африканской львицы?
Вскоре ты сбежишь после жарких схваток,
Трус-похититель!
Вот, стремясь найти своего Неарха,
Юных круг прорвет лишь она, — и страшный
Бой решит тогда, за тобой, за ней ли
Будет добыча;
Ты спешишь достать из колчана стрелы,
Сам судья борьбы наступил на пальму
Голой ногою;
Легкий ветр ему освежает плечи,
Кроют их кудрей благовонных волны —
Был таков Нирей иль с дождливой Иды
На небо взятый.
