Он бы не врасплох, не в коне сокрытый,
В том, что ложно был посвящен Минерве,
Грянул на троян, что в дворце Приама
Пели, пируя;
Нет, он был бы въявь для врага ужасен,
Он бы вверг в огонь и грудных младенцев,
Не щадя — о, грех! — даже тех, что скрыты
К счастью, Феб, твой глас и благой Венеры
Вняв, отец богов снизошел к Энею:
Стены дал ему возвести для града
С лучшей судьбою.
Ты, учивший Муз прикасаться к лире,
Ты, чьи дальний Ксанф омывает кудри,
Будь защитой, Феб, Агиэй безусый,
Давна Камене!
Феб вдохнул мне дар — научил искусству
Лучшие из дев и отцов славнейших
Отроки! Вас ведь
Всех берет под кров свой Диана-дева,
Чьи и рысь и лань поражают стрелы…
Вы блюдите такт, по ударам пальца,
Песни лесбийской.
Чинно пойте песнь вы Латоны сыну,
Пойте той, что свет возвращает ночью,
Рост дает плодам и движеньем быстрым
Дева! Став женой, «Вознесла я, — скажешь, —
Гимн богам во дни торжества, что Риму
Век протекший дал, а поэт Гораций
Дал мне размеры».
С гор сбежали снега, зеленеют луга муравою,
Кудрями кроется лес;
В новом наряде земля, и рекам снова просторно
Воды струить в берегах;
Грация с сестрами вновь среди нимф начинает, нагая,
Легкий водить хоровод.
Ты же бессмертья не жди, — так год прожитой нам вещает,
Месяц вещает и день.
Стужу растопит зефир, весну поглотившее лето
Щедрая осень придет, рассыпая дары, а за нею
Снова нахлынет зима.
Но в небесах за луною луна обновляется вечно, —
Мы же в закатном краю,
Там, где родитель Эней, где Тулл велелепный и Марций, —
Будем лишь тени и прах.
Знает ли кто, подарят ли нам боги хоть день на придачу
К жизни, уже прожитой?
Пусть же минует все то наследников жадных, чем можешь
Стоит тебе умереть, и Минос совершит над тобою
Непререкаемый суд, —
Ни красноречье тебя, ни твое благочестье, ни знатность
К жизни, Торкват, не вернут,
Ибо Диана сама своего Ипполита не в силах
Вывесть из царства теней
И не способен Тезей сокрушить оковы, в которых
Страждет давно Пирифой.
Я бы рад, Цензорин, милым товарищам
Чаши в дар принести, бронзу желанную
Иль треножники дать, храбрых отличие
Греков, — ты бы тогда лучший унес себе
Из подарков моих, если б богат я был
Тем, что дали Скопас или Пракситель нам,
Этот — мрамором, тот — краской текучею
И богов и людей изображавшие.
Но и я не богат, да и твои, мой друг,
Ты любитель стихов — их и дарю тебе,
И не стану скрывать цену дарения.
Ведь ни мраморный столп с резаной надписью,
Жизнь по смерти вождям храбрым дающею,
