И откровенным; а я лишь за то, что сказал, как противно
«Пахнет духами Руфилл — и козлом воняет Гаргоний»,
Я за это слыву у тебя и коварным и едким!
Если о краже Петиллия Капитолина кто скажет
Вскользь при тебе, то, по-твоему, как ты его защищаешь?
«С детства он был мне товарищ; а после мы были друзьями;
Много ему я обязан за разные дружбы услуги;
Право я рад, что он в Риме и цел-невредим; и, однако ж…
Как он умел ускользнуть от суда, признаюсь, удивляюсь!»
Этот порок никогда не войдет в мои сочиненья,
В сердце ж — тем боле. Поскольку могу обещать — обещаю!
Если же вольно что сказано мною; и ежели слишком
Смело, может быть, я пошутил — не сердись и одобри,
Это уроки отца: приучал он меня с малолетства
Склонностей злых убегать, замечая примеры пороков.
Если советовал мне он умеренно жить, бережливо,
Жить, довольствуясь тем, что он сам для меня уготовил,
Он говорил: «Посмотри, как худо Альбия сыну,
Детям беречь!» Отвращая меня от уличных девок,
Он мне твердил: «Ты не будь на Сцетана похож!» Убеждая
Жен не касаться чужих: «Хороша ли Требония слава? —
Мне намекал он. — Ты помнишь: застали его и поймали!
В чем причина того, что одно хорошо, а другое
Плохо, — тебе объяснят мудрецы. Для меня же довольно,
Если смогу я тебе передать обычаи дедов
И без пятна сохранить твое доброе имя, покуда
Нужен наставник тебе. А когда поокрепнут с годами
Так он ребенком меня поучал; и если что делать
Он мне приказывал: «Вот образец, — говорил, — подражай же!»
И называл отборных мужей из судейского чина.
Если же что запрещал: «Ни пользы ведь в этом, ни чести!
Ты не уверен? А ты припомни такого-то славу!»
Как погребенье соседа пугает больного прожору,
Как страх смерти его принуждает беречься, так точно
Юную душу от зла удаляет бесславье другого.
Так был я сохранен от губительных людям пороков.
Может быть, годы меня от тех недостатков излечат,
Может быть, искренний друг, а может быть, здравый рассудок,
Ибо, ложусь ли в постель иль гуляю под портиком, всюду
Я размышляю всегда о себе. «Вот это бы лучше, —
Думаю я, — вот так поступая, я жил бы приятней,
Да и приятнее был бы друзьям. Вот такой-то нечестно
Так поступил; неужель, неразумный, я сделаю то же?»
Так иногда сам с собой рассуждаю я молча; когда же
Время свободное есть, я все это — тотчас на бумагу!
Ты мне его не простишь, то нагрянет толпа стихотворцев,
Вступятся все за меня; а нас ведь, право, немало!
Как иудеи, тебя мы затащим в нашу ватагу!
После того, как оставил я стены великого Рима
С ритором Гелиодором, ученейшим мужем из греков,
В бедной гостинице вскоре Ариция нас приютила;
Дальше был — Аппиев форум, весь корабельщиков полный,
Да и плутов корчмарей. Мы в два перехода покрыли
Этот путь, но кто не ленив, те и в день проезжают.
Мы не спешили; без спешки на этой дороге приятней.
Здесь, от несвежей и мутной воды повздорив с желудком,
Я поджидал с беспокойством, чтоб спутники кончили ужин.
Слуги с гребцами, гребцы со слугами стали браниться:
«Эй! причаливай здесь! У тебя человек уже триста!
Хватит!» Пока разочлись, пока мула впрягали в постромки,
Час уже целый прошел. Комары и лягушки в болоте
Спать не давали. Да лодочник пьяный с погонщиком нашим
Взапуски петь принялись про своих далеких подружек.
Вскоре один захрапел; а другой зацепил за высокий
Камень свою бечеву и мула пустил попастися,
Сам же на спину лег и спокойно всхрапнул, растянувшись.
С места нейдет. Тут, выскочив, кто-то как бешеный начал
Бить по башкам, по бокам то скота, то хозяина палкой.
Еле доплыли в четвертом часу. Здесь лицо мы и руки
Чистой, Ферония, влагой твоею омыв и поевши,
Вновь протащились три мили и въехали в Анксур, который
Издали виден, красиво на белых утесах построен.
Здесь мы были должны поджидать Мецената с Кокцеем:
Оба отправлены были они с поручением важным;
Оба привыкли друзей примирять, соглашая их пользы.
Прибыл меж тем Меценат; с ним Кокцей с Капитоном Фонтеем
Мужем, лощеным под ноготь; он был Антонию другом,
Как никто не бывал. Мы охотно оставили Фунды,
Где нас, как претор, встречал Авфидий Косой. Посмеялись
Вдоволь мы все и над тогой его с широкой каймою,
И над курильницей, пуще всего, сумасшедшего скриба!
После, усталые, в городе мы отдохнули Мамурров;
Здесь нам Мурена свой дом предложил, Капитон — угощенье.
Самый приятнейший день был за этим для нас в Синуэссе,
Чистые души, которым подобных земля не носила
И к которым сильнее меня никто не привязан!
