Как глупо!
Конечно, она могла плюнуть и уйти, оставив Лизавету на попечение милиции. В конце концов, ей что, больше всех надо? Ну, сбежала бы девчонка из детского дома — точно бы сбежала, паршивка, характерец у нее… — так мало ли беспризорников на городских улицах, одним больше или меньше, какая разница?
Выбор — ха!
Хорош выбор, если потом всю жизнь будешь чувствовать себя последней сволочью, зная: могла помочь и не помогла!
Таня раздраженно поморщилась: «Но соседи же не спешили взять Лизавету под свое крылышко. Сочувствовали ей, слепой бы заметил, но и только. Никто не стал осложнять себе жизнь, одна я такая дура…»
И она зло прошептала:
— Ненавижу лицемеров! На словах жалеют, все понимают, но сами палец о палец не ударят, чтоб помочь по-настоящему…
Таня посмотрела на часы: два пятнадцать, совещание только-только началось, вряд ли с нее прямо сейчас потребуют чай.
Она немного постояла у двери, прислушиваясь. Мужские голоса звучали деловито, Таня озадаченно сдвинула брови: два голоса показались знакомыми.
Ну, один, понятно, Саулешкин босс, противный хлыщ в светло-сером плаще, странно, что она голос запомнила.
А вот второй…
Неужели действительно Женька притащился?!
Впрочем, почему нет? Он же владелец, а Саулешка болтала что-то о важной встрече с заказчиками.
Таня нахмурилась: с Женькой сталкиваться не хотелось. Хватит того, что они скоро встретятся на дне рождения. Мама пригласила всех родственников, значит, и Женьку тетя Галя обязательно притащит, как бы тот ни упирался. Разве только Женька в командировку смоется, неплохо бы…
Интересно, он Саулешку видел?
Нет, вряд ли!
Впрочем, если и столкнутся, Женька наверняка на нее внимания не обратит, она не в его вкусе.
Саулешка в своих жутких одежках больше на мышь смахивает — маленькая, худенькая, глазки долу, прямо монашка. А Женькина Ниночка — настоящая очаровашка, Таня ее несколько раз видела — когда только они распишутся? Тетя Галя ждет не дождется свадьбы, все о внуках, бедняжка, мечтает…
Таня смешливо фыркнула: знала бы она, что юридически давным-давно бабушка! И Китеныш на роль внука идеально подходит, таким мальчишкой любые деды гордились бы: умница редкая плюс лапушка, глазки как каштаны спелые, кстати… у Женьки такие же глаза — темно-карие.
Смешно!
Или нет?
Таня воровато оглянулась на дверь кабинета и подняла трубку. Вытащила из кармана клочок бумаги — не помнила наизусть номер телефона — и позвонила на только что снятую квартиру: ее тревожила неприятная девчонка.
В чужом доме!
Одна!
«Саулешка права: я сумасшедшая».
К телефону подошли, когда Таня уже места не находила от беспокойства: неужели противная девчонка сбежала? Обещала дождаться, телевизор там посмотреть или в книгах порыться… Глупо, но Таня поверила, что-то все-таки в Лизавете чувствовалось настоящее, без фальши, стержень какой-то…
Таня услышала сладкий зевок, голос Лизаветы показался ей сонным и недовольным:
— Чего надо?
— Ничего. Просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке.
— A-а… Это ты.
— Я.
— Ты нас разбудила.
— Два часа дня! Не думала, что спишь…
— И что? Я ночью не выспалась, — неохотно буркнула Лизавета. — Какой-то гад плюшевый отопление выключил, мы с Кешей совсем замерзли на лестнице.
— Где?!
— На лестнице. Мы с ним всегда там спали. — Лизавета снова зевнула. — Последний этаж, там почти не ходят, и тетки хорошие живут — не гнали нас и не орали…
Таня промолчала, ошеломленная, лишь трубку сжала так, что побелели пальцы. Лизавета посопела и смущенно хмыкнула:
— Диван здесь мягкий, я как легла, так сразу сомлела.
А тут ты…
— Спи, больше будить не буду, — хрипло пообещала Таня.
— Ладно, звони, чего уж там… — снисходительно протянула Лизавета.
Таня слушала короткие гудки, чувствуя себя слишком благополучной и потому виноватой: она никогда не спала на лестничной клетке! И не напоминала скелет из кабинета биологии. И не носила такие грязные рваные вещи. И не боялась матери. И не считала уличного злобного пса единственным близким существом. И не…
Таня вздрогнула от неожиданности, услышав за спиной:
— Сашенька, вы уже освоились тут?
Она обернулась и прикусила нижнюю губу, чтоб не рассмеяться: такой изумленной стала физиономия Саулешкиного шефа, едва он рассмотрел ее лицо.
Векшегонов растерянно моргнул, но картина не изменилась. Вместо новой секретарши за столом — нет, прямо на столешнице! — сидела незнакомая девица в темных солнечных очках — это в помещении! — и невозмутимо вертела в руках телефонную трубку.
Довольно высокая, в модном брючном костюме, на ногах лаковые лодочки на шпильках…
— А где Саша? — пробормотал он.
— Вышла, — лаконично сказала девица и ослепительно улыбнулась. — Я за нее.
Векшегонов смотрел непонимающе. Девица безмятежно пояснила:
— Ваша секретарша побежала к стоматологу с острой болью, а меня попросила подменить ее. На сегодня. Мы, видите ли, близкие подруги, а ей не хотелось вас подводить.
— Подменить?
— Ну да. Или считаете, я не смогу разлить чай вашим гостям?
Векшегонов сразу с ответом не нашелся. Сашина подруга — ведь в первый раз видел! — почему-то показалась знакомой. То ли этот голос Векшегонов уже слышал где-то — очень тембр запоминающийся, — то ли манера строптиво вздергивать подбородок кого-то напоминала…
Раздражение нарастало, и Векшегонов одернул себя: в конце концов, зубы могли заболеть у каждого. Конечно, Саша обязана была предупредить об уходе и представить свою подругу, раз уж оставила ее за секретаря…
Таня наблюдала за Саулешкиным шефом с нескрываемым любопытством. Она не сомневалась, что он ее не узнал. Если честно, она сама себя не узнавала в этих дурацких очках, блеклой одежде и черноволосой.
Не сдержавшись, Таня фыркнула и закинула ногу на ногу. Векшегонов поморщился: девица вела себя вызывающе.
— Считаю, сможете, — неприязненно буркнул он. — Только очки снимите, раз уж остались за секретаря, вы не на пляже.
