Тане откровенно недоумевающими. Женька, братец дальноюродный, изо всех сил делал невозмутимое лицо. Векшегонов бессовестно веселился, Таня едва удержалась, не опустила тяжелый поднос ему на голову, поставила на стол.
Она разлила чай, от кофе все почему-то дружно отказались, широко улыбнулась растерянным гостям и пошла в приемную. Закрывая дверь, услышала безмятежный голос Векшегонова, и ее затрясло от злости.
Саулешкин шеф заговорщицки сообщил клиентам:
— Девочка у меня спортсменка, только что после соревнований, так что сами понимаете…
— О-о, — уважительно протянул полный.
— Такой синяк, царапины, ай-ай-ай, — покачал головой смуглый.
Братец дальноюродный хрипло раскашлялся, подавившись чаем.
— Бои без правил, что вы хотите. — Векшегонов усмехнулся. — Моя девочка обожает драться…
— Это ты о платных боях? — изумленно спросил Женька. — На ринге, в грязи, полуголыми?!
— Ну… не обязательно платных, — хмыкнул Векшегонов и нагло подмигнул потрясенной его коварством Тане, она как раз обернулась. — Я как-то наблюдал и за бесплатным представлением: девочка своему противнику так щиколотку каблучком обработала, любо-дорого посмотреть…
Женька побледнел и украдкой показал Тане кулак. Он не сомневался, сумасшедшая сестрица — никаких тормозов! — свое опасное увлечение от родителей скрывает.
Гости восторженно загомонили, так называемые «бои без правил» они видели только по телевизору. Бессовестный Векшегонов сочувствовал изо всех сил: опоздали, мол, ничего не попишешь, сезон закрыт до следующей зимы. Вот если они встретятся за этим столом поздней осенью…
Таня с силой захлопнула за собой дверь и горячим шепотом высказала все, что думала о Векшегонове.
Жаль, он не слышал!
Колыванов быстро выпил свою чашку чая и извинился перед гостями: ему нужно выйти. Неожиданная встреча с сестрой — он и не знал, что Татьяна дружит с Вероникой, — вдруг показалась знаком свыше.
Он давно хотел поговорить с ней о разводе, так почему не сейчас? Не то чтобы Колыванов собирался прямо завтра бежать расписываться с маленькой уборщицей, он вообще не будет спешить с браком, дурное дело нехитрое, всегда успеется, но…
Он не женат, и точка.
Пусть документы соответствуют факту.
Фиктивный брак исчерпал себя!
Колыванов нашел взглядом Татьяну и невольно улыбнулся: снова на подоконнике, как всегда. Любимое место с раннего детства, Танины родители проиграли войну, едва начав, девчонка умела настоять на своем.
— Не ожидал тебя здесь увидеть, — добродушно сказал он.
— Секретарша к зубному помчалась с острой болью, — хмуро бросила Таня, по-прежнему глядя на поток машин внизу, — уговорила подменить.
— Не думал, что ты дружишь с Вероникой…
— А я и не дружу!
— Ну да: постель — не повод для знакомства…
— У вас у всех одно на уме!
— Вовсе нет…
— И шутки у тебя дурацкие, даже пошлые!
— Послушай, я не хочу с тобой ссориться…
— Собираешься мирно разобраться: сколько мне платят за синяки и в курсе ли мамочка?
— Тебе не пять лет, чтобы я вмешивался в твою личную жизнь…
— Что, серьезно не с этим пришел?!
Девушка наконец обернулась к брату, и Колыванов нервно сглотнул: солнечный свет безжалостно высветил все кровоподтеки, в затененном кабинете Танино лицо производило менее шокирующее впечатление.
— Нет, мне, понятно, любопытно, кто это тебя
— Тогда чего ради удрал с совещания? — примирительно проворчала Таня. — Не успел пересчитать мои царапины, слишком быстро сбежала?
— Как вы любите переводить разговор на себя!
— Мы — это, естественно, женщины?
— Угадала.
— Хочешь сказать — у тебя ко мне дело?
— Снова угадала.
— И какое?
Таня пошлепала рукой по подоконнику, и Колыванов послушно сел рядом, он не собирался спорить с Татьяной по пустякам. С ней вообще лучше не спорить.
Колыванов улыбнулся в настороженно поблескивающий серо-голубой глаз — второй было не разглядеть, настолько распухла щека, — и коротко сказал:
— Развод.
— Чей?!
— Мой, конечно. Тот, что ты обещала оформить по первому требованию.
Таня по-детски приоткрыла рот. Колыванов невольно хохотнул: здоровый глаз стал совершенно круглым, и синевы в нем прибавилось.
— Ах, то-от… — пробормотала Таня. — На Нинке, значит, женишься…
— Ошибка.
Таня смотрела непонимающе. Колыванов любезно пояснил:
— С Ниной мы расстались.
— Тогда… зачем?
— Какая тебе разница?
— Ну… — замялась Таня, с любопытством изучая излишне невозмутимую физиономию брага. И потрясенно воскликнула: — Ты влюбился в другую?!
— Допустим. И что?
— Да нет, ничего. Твое дело. Просто вы так долго встречались с Нинкой, я думала…
— И напрасно!
— Что — напрасно?
— Думала! Думать вообще вредно, разве не знаешь?
Таня показала брату кулак, чтоб не забывался, и почему-то шепотом поинтересовалась:
— И кто она?
— Ты о ком?
— О девчонке, на которой женишься.
— О женитьбе речь не идет, — хмыкнул Колыванов. — Я говорил лишь о разводе.
— Да ладно тебе, — отмахнулась Таня. — Лучше скажи: она красавица? Красивее Нинки, да?
— Почему обязательно красавица? — поморщился Колыванов. И с неожиданным сарказмом воскликнул: — Может, наоборот — я нашел наконец свою Золушку? Работницу, так сказать, тряпки и швабры. Маленькую, тощенькую и пугливую. Да, и еще — в очках!
— Так я тебе и поверила, — рассердилась Таня. — Это после Нинки?!
— Ага. — Колыванов обреченно уронил голову на грудь. — Именно после нее.
Таня негодующе фыркнула. Колыванов состроил печальную рожицу и шепотом признался:
— У меня, детка, аллергия, представляешь?
— Аллергия? — не поняла Таня. — При чем тут аллергия? И на что? На тополиный пух, что ли?
