— Не на «что», а на «кого»!
— Ну, на кого? На кошек?
— Вовсе нет.
— На собак?
— Опять-таки нет.
— А на кого?
— На красавиц.
— Шут!
Таня в сердцах замахнулась на брата, но не ударила, слишком была заинтересована. Помолчала и спросила:
— Так ты насчет развода серьезно, что ли?
— Да, — кивнул Колыванов. — Хоть сам себе не верю.
— И насколько все срочно?
— Ну… лучше не тянуть.
— Понятно.
Таня задумалась. Колыванов посмотрел на часы, но торопить не стал: обойдется Векшегонов и без него. Вопрос в принципе решен, а нюансы пусть обговорит с заказчиками сам, уже три года филиал возглавляет, пора учиться принимать самостоятельные решения.
— Может, на моем дне рождения все обсудим, неделя всего осталась. — Таня машинально поправила галстук, вечно он съезжал у Женьки набок.
— Почему не сейчас?
— Ну, тебе же с Сауле встретиться нужно, я так понимаю. Вы должны вместе в ЗАГС пойти, заявление на развод подать, не через суд же вам разводиться…
— Странное имя — Сауле, не находишь?
— Казахское, — вздохнула Таня. — Саулешка говорит — никакой экзотики.
— Ну, Восток — дело тонкое, — непонятно к чему заметил Колыванов.
Лицо его показалось Тане отстраненным, Женька явно думал о чем-то своем, и Тане внезапно стало обидно за подругу: побывала замужем, называется! Женька, бессовестный, даже в лицо ее не видел, а уже разводиться собрался, ишь — торопится…
A-а, ладно!
— Сауле тоже приглашена на день рождения, — хмуро сказала Таня. — По-моему, очень удобно получится. Я вас оставлю в своей комнате, и вы договоритесь, когда все это, — она неопределенно взмахнула руками, — можно провернуть. Ну, вы же оба работаете, как минимум нужно время согласовать…
— Ладно, — рассеянно кивнул Колыванов, — неделя меня вполне устроит…
Глава 13
ЗАПАХ ПОЛЫНИ
Сауле с трудом улыбнулась сыну: Китеныш снова рассказывал о своем новом друге, да как рассказывал — взахлеб, а она не знала, что ответить.
С одной стороны, Сауле вроде бы радовалась — у мальчика появился взрослый друг, наконец, мужчина, а не женщина. С другой стороны, она чувствовала себя виноватой, Китенышу явно не хватало отца.
Сауле впервые задумалась, так ли была права, сбегая от Нурлана. Нет, она не сомневалась, что с ним была бы глубоко несчастна, ее отвращение носило чуть ли не физиологический характер, он никогда не нравился ей, с самой первой встречи, но…
Имела ли она право думать только о себе? Не зря ведь на Востоке похищенную женщину скрывают лишь до появления ребенка или явной беременности, что одно и то же. Потом практически всегда следует брак, считается: малыш цементирует семью. Брак по расчету, не по любви — самое естественное дело на юге, и появление ребенка мирит всех.
Сейчас, через семь лет, повзрослев, Сауле понимала: Нурлан Мазитов вовсе не плохой человек. Это любовь к ней сломала его, а ответь Сауле взаимностью…
Сауле вздрогнула, услышав скандал за стеной: снова сосед напился и начал «наводить порядок» в семье. Снова мат-перемат, снова драки, снова, захлебываясь, плакал младший ребенок и угрюмо огрызался, изредка срываясь на крик, старший.
Кивая сыну, Сауле увела его в комнату — незачем Китенышу слышать это непотребство — и села с ним в одно кресло. Привычно сунула нос в пушистый затылок и хмуро подумала: «Ненавижу пьяных. Ни дня не осталась бы с мужем, веди он себя так по-скотски. Не удалось бы развестись, взяла бы детей и ушла в никуда, не пропали бы, руки есть, ноги есть, без работы я бы не осталась. Пусть не так сытно ели бы, зато малыши не дрожали бы от страха…»
Она с сожалением покосилась на незапертую дверь, крики пусть глухо, но доносились и сюда.
Никогда раньше Сауле не видела столько пьяных. Не то чтобы в Казахстане совсем не пили, но не напивались так по-свински — это точно. Пьянство считалось позором, может быть, влияние мусульманского окружения? Ведь и христиане там не пьют, как здесь, в России, — не принято. Ну, рюмку-другую за столом, ну, хорошее вино к мясу, ну, для настроения или чтобы подчеркнуть торжественность момента…
Сауле вдруг улыбнулась, вспомнив Анну Генриховну — старуха на все имела свое мнение. И о религии говорила как о чем-то важном, нужном, но несостоявшемся в современной России. Мол, желание верить в Бога есть, а вот самой веры…
То ли разучились за семьдесят лет советской власти, то ли это естественный процесс «взросления» человечества. Мол, и дети малые вначале верят родителям на слово, а едва подрастут, начинают думать, слепой вере места уже нет, как и слепой любви, обожанию, всему тому, на чем стоит религия.
По ее мнению, множественность религиозных конфессий тоже мешает, особенно когда между священнослужителями нет взаимного уважения: мол, одному делу служим, одному Богу молимся, пусть по- разному, что объясняется лишь обычаями данной местности и менталитетом народа. А то: не молишься как я, значит, неверный или еретик, не будет тебе прощения Господа! Вот думающий человек и шарахается.
Сауле тряхнула головой, пытаясь прогнать мучительные для себя сомнения — ну, не умела она верить в Бога, хоть и хотела! Все время прикидывала: вот если бы взять от мусульманства уважение к старшим, отрицание спиртного и утерянную Западом мораль — Сауле современное телевидение приводило в ступор, — а от христианства — сегодняшнюю терпимость к наукам…
И смеялась над собой: вот если бы приставить нос…
И завидовала Анне Генриховне, старуха как-то совершенно спокойно примирила в собственной душе все конфессии. Могла запросто зайти в любой храм, не делая разницы между католиками, православными или мусульманами, она же к Богу шла, а не к священнослужителям с их вечными заморочками. А раз Бог един…
Сауле так не умела. Ей проще было найти Бога в весеннем лесу, на берегу неспешной северной реки или под бесконечным куполом неба в родной степи, чем в душной, набитой потеющими людьми церкви. Ее завораживали и в то же время пугали суровые или скорбные лики святых, она бродила по храму больше как художник, восхищенный чужими талантами, чем как верующий. С замирающим сердцем Сауле рассматривала очередной шедевр и ругала себя за неумение проникнуться святостью места, и жалела себя за это же. И бессовестно завидовала верующим, склонившим голову, а то и колени перед образами. И сочувствовала им, пришедшим сюда с просьбами, а не с благодарностью Господу за этот созданный мир, за все красоты в храме, за дарованный талант зодчему и живописцам, за ту божью искорку, которой Он так щедро делился с людьми…
— Ты представляешь, — Таня заглянула в комнату: Китеныш с Лизаветой сидели за компьютером, —
