Я виню Чарли за его глупое вранье, а глубину моей лжи просто нельзя измерить. На какие хитрости я только не пускался тогда, скольких людей мне пришлось подкупить, чтобы они не проболтались!
— Иногда приходится лгать, чтобы защитить того, кто тебе дорог. Это совсем не то, что лгать ради себя. Наверное, и о делах фирмы ты ей тоже тогда не сказал.
— Я только намекнул, что дела не блестящи, но самое плохое, конечно, скрыл. Иногда мне кажется, что рынок и акции — это единственная часть моей жизни, где я по-настоящему честен.
Ее лицо стало серьезным.
— То, что тебе пришлось пойти на хитрость, еще не делает тебя нечестным, — сказала она. — Нужно учитывать, ради чего тебе пришлось на это пойти. По-моему, ты самый честный человек из тех, кого встречала. И я знаю это, потому что знаю тебя.
На мгновение он замер, но потом его лицо просветлело.
— Ты знаешь меня, — прошептал Роско. — Теперь я ни за что не позволю тебе уйти.
На следующее утро Пеппе проснулась с каким-то нехорошим предчувствием. Она попыталась стряхнуть его с себя, удивляясь, как это возможно после такой ночи. Но, вероятно, это чувство именно там и имело свои корни. Ее беспокойство росло.
То, что его руки обнимали ее, вдруг показалось ей невыносимым. Она попыталась освободиться от его объятий.
— Не уходи, — прошептал Роско. — Останься…
— У меня есть работа, — сказала она. — Так же как и у тебя.
— Черт с ней, с работой!
Она выскользнула из постели, подошла к окну и приоткрыла его. Это было яркое свежее утро с легким снежком в воздухе. Стоя возле окна, Пеппе жадно втягивала в себя воздух, пытаясь заставить отступить темноту.
Еще бы несколько минут — и она бы с этим справилась.
Но Роско сделал то, что свело на нет все ее усилия. Он включил радио, и… звуки рождественской песенки полились в комнату. Пеппе окаменела.
Однажды она уже слышала эти слова, как раз перед тем, как предательство обрушилось на нее. Роско встал и подошел к ней.
— Не простудись. — Он обнял ее и почувствовал, как она вздрогнула. — Что с тобой?
— Ничего, — быстро ответила она. — Ничего.
— Ты дрожишь. — Он закрыл окно и притянул ее к себе. — Пойдем назад, в тепло.
Она напряглась в его объятиях, не в силах поднять на него глаза.
Но счастье не могло быть вечным. Счастье закончилось через несколько мгновений после этих слов.
— Пеппе, ради бога… что случилось? Это ведь не от холода, да?
— Оставь. Мне просто пора на работу. Так же как и тебе. — Она коротко рассмеялась. — Мы же должны быть рассудительными.
— Рассудительными? И ты говоришь это после такой ночи? Была ли женщина, которая лежала в моих объятиях и просила меня любить ее, рассудительной? Был ли рассудительным я, когда отдавал ей все, чем был?
Пеппе молчала. Она не могла говорить. У нее не было слов для того ужаса, что она чувствовала. Лицо Роско потемнело.
— Или… нет? Или я просто обманывал себя?
— Ну а может, — сказала она с напускной легкостью, — это была вовсе не я? Просто кто-то очень похожий на меня?
— Если это шутка, то несмешная.
Музыка звучала все громче и громче, подхваченная хором голосов. Ее нервы сдали. Ей нужно было немедленно выбраться отсюда, или она сойдет с ума.
— Это не шутка, — сказала она. — Просто утром многие вещи выглядят по-другому.
Роско продолжал обнимать ее, пытаясь унять ее дрожь.
— Что с тобой? — продолжал допытываться он. — Скажи. Не держи в себе.
Пеппе резко отстранилась от него. Как она могла объяснить ему то, чего сама не понимала? Она только знала, что оказалась на краю бездны, которую многие находили захватывающей и возбуждающей, но куда она сама ни за что не отважилась бы ступить. Она смотрела в эту манящую глубину, удивляясь, что отступает, но не в силах сделать ничего другого.
Ночью они обсуждали, на какой риск могут пойти ради своей любви. Теперь Пеппе знала, что ей ничего не остается, как уйти.
Звуки рождественской песенки по-прежнему бодро лились из радио:
Это то, как могло быть. Но теперь никогда не будет. Все это только иллюзия, и избавиться от нее нужно как можно быстрее.
— Пеппе, милая…
— Хватит! Не называй меня так… Мы неплохо провели с тобой время, верно?
— Верно…
— Ну а теперь настало время вернуться к реальности.
— И что же ты называешь реальностью?
Она коротко рассмеялась:
— Мы оба знаем, что такое реальность. Мы еще будем встречаться, но никто не может жить долго в мире иллюзий.
Руки Роско разжались. Это было то, чего она хотела, и все же ощущение пустоты, когда он отпустил ее, казалось невыносимым.
— Значит, вот как все обернулось. — Он понизил голос. — Мы неплохо провели время, но теперь все закончилось, и мы должны вернуться к реальности. Ты это хотела сказать?
Пеппе улыбнулась:
— Именно. Мы хорошо провели время и получили удовольствие, но сейчас… Ты ведь с самого начала знал, что я за штучка. Думаю, про себя ты называл меня еще хуже.
