кивнул ей и негромко сказал:
— Вот видишь, леди-дракон, а ты боялась.
Дети немедленно потребовали объяснить, что он имеет в виду, называя ее так. Когда Ланг поведал им, что Оливия родилась в год Дракона, они стали смотреть на нее с немым благоговением. Девушка поняла, что значительно выросла в их глазах. Они буквально засыпали ее вопросами об Англии, сражаясь между собой за право что-нибудь ей подать или принести.
Оливия отвечала на все вопросы по возможности полно и обстоятельно. Результатом этого стал обрушившийся на нее новый шквал вопросов, но она получала от этого несказанное наслаждение. К тому времени, когда они зашли в дом и приступили к ужину, она чувствовала себя чуть ли не членом семьи.
Вскоре ей стало ясно, что скрывалось за словами Ланга «маленькая внутрисемейная война». Клецки стояли в середине стола, окруженные рыбными блюдами на любой вкус, которые Джинг настойчиво пытался пододвинуть ближе к ней, за что удостаивался яростных взглядов со стороны Бийю. Чтобы никого не обидеть, Оливия съела все, что ей было предложено. И Бийю и Джинг были удовлетворены и как будто успокоились.
Затем нашлась новая тема для разговора. Вежливо расспрашивая Тао о его жизни, девушка узнала, что раньше он разводил свиней. Один из многочисленных любовников ее матери владел небольшой свинофермой, где она однажды провела лето. Мелисанде быстро надоела скучная сельская жизнь, но четырнадцатилетняя Оливия была в восторге от общения с природой. Свиньи служили для Тао и его семьи не только источником мяса, но и дохода, а для Оливии, выросшей в городе, давнее знакомство с живностью было поистине незабываемым.
— Там была огромная свинья, — вспоминала она, — с выводком из пятнадцати поросят. А сосков у нее было всего четырнадцать, поэтому кто-то всегда оставался голодным. Я обычно брала бутылочку и кормила этого несчастного. Бедняга выдувал всю бутылочку и снова бросался в бой, отвоевывая себе место у соска.
Тао весело, от души смеялся, слушая ее рассказ. В свою очередь он поведал, что когда-то в его хозяйстве был крупный самец, отличающийся завидной плодовитостью. Зная об этом, соседи просили Тао одолжить его.
Оглянувшись, Оливия заметила устремленные на них одобрительные теплые взгляды. Судя по всему, она еще больше расположила к себе этих людей, так как ей удалось произвести впечатление на главу семьи.
Когда ужин подошел к концу, Бийю показала Оливии все остальные дома. Она буквально сгорала от желания выпытать, как они познакомились с Лангом, и, услышав, как Донг объяснил их появление в кабинете врача, весело засмеялась.
— Мы очень гордимся Митчеллом, — сообщила Бийю, — Он хороший врач, очень много работает. В клинике его ценят.
— Что входит в его непосредственные обязанности? — поинтересовалась Оливия. — Он говорил, что в тот день всего лишь замещал своего друга. Насколько я поняла, его работа заключается в несколько ином.
— Вы совершенно правы. Он консультант.
— Консультант? — эхом откликнулась Оливия. — А не слишком ли он молод?
— Пока он только младший консультант, — поспешила добавить Бийю. — Ему не нравится, когда его начинают хвалить, но, по-моему — кстати, так же думают и в больнице, — он незаменим. Так что, вполне возможно, скоро его повысят в должности.
— Но пока точно еще ничего неизвестно, — констатировала Оливия, — хотя вы надеетесь на его повышение.
— Так и будет, если существует хоть какая-нибудь справедливость, — твердо произнесла Бийю. — Но Ланг считает, что, если чересчур во что-то уверовать, наказание от высших сил последует незамедлительно.
— Лангу не чуждо суеверие? — удивилась Оливия. — Никогда бы этого не предположила.
— О да, он может вести себя так, словно его ничто не заботит, — согласилась Бийю. — Но не стоит обманываться.
Оливия решила, что это мудрый совет. Значит, в броне уверенности Ланга все же есть трещины.
— Думаю, таким родственником можно гордиться, — заметила она.
— Мы и гордимся. — Тон Бийю не оставлял в этом никаких сомнений. — Вы не представляете, каким счастливым стал для нас тот день, когда. Ланг впервые приехал в Китай. Конечно, мы многое знали о нем благодаря рассказам Мейуи, но познакомиться с ним лично было очень приятно. Самое замечательное заключается в том, что он приехал, а потом и остался. Наверное, на свете немало людей, игнорирующих истоки крови, которая в них течет, но Ланг не таков. Для него важны корни как со стороны отца, так и матери.
— Ланг собирается узнать побольше о своих родственниках, живущих в других областях Китая.
Бийю прислушалась, кто-то звал их.
— Мы здесь! — крикнула она, провожая Оливию во двор, к Лангу.
— Дед хочет показать семейные фотографии, — предупредил он. — У него их сотни, и он уже ждет Оливию.
— Я буду счастлива взглянуть на них, — радостно улыбнулась девушка.
Когда они вошли в большую комнату северного дома, в центре уже стоял стол, заваленный фотографиями. К своей радости, Оливия обнаружила, что некоторые фотографии сделаны более полувека назад и на них запечатлена Мейуи в молодые годы. На одной из фотографий ей было не больше шестнадцати. Рядом с ней, обняв ее за талию, стоял Тао. С любовью и гордостью глядел он на свою красавицу сестренку. Оливия посмотрела на Тао и заметила, как на его глазах выступили слезы. В последний раз он видел горячо любимую сестру, когда ей было восемнадцать, и она готовилась навсегда покинуть родной дом и страну, последовав за любимым мужчиной.
— А это, должно быть, ее избранник? — предположила Оливия, увидев мужчину с европейским типом лица на следующей фотографии.
— Да, это мой дед, Джон Митчелл, — подтвердил Ланг.
На снимке Джону было около двадцати трех лет. Он не был красив, но улыбчивое, широкое, добродушное лицо его располагало к себе. Мейуи смотрела на жениха, и в ее глазах сияли любовь и радость.
Среди фотографий были также те, которые Мейуи присылала из Англии: она и Джон Митчелл с новорожденным сыном, отцом Ланга. Были и другие снимки, сделанные позже, после смерти мужа, на которых Мейуи была только вместе с сыном. Затем отец Ланга женился, и у него тоже родился сын.
— Давайте не будем их смотреть, — предложил Ланг.
— Но ты такой лапочка, — запротестовала Оливия.
Ланг засмущался, а Оливия едва не рассмеялась, уткнувшись в фотографию. Она нисколько не преувеличила: Ланг действительно был очень славным мальчуганом, но уже тогда в его чертах просматривалась некая решимость.
Снимков Ланга оказалось великое множество: он один, с родителями, с Мейуи. После повторного замужества матери он фотографировался в окружении своей новой семьи. Глядя на них, Оливия начала понимать, почему Ланг чувствовал себя другим. Его отчим производил впечатление доброжелательного мужчины, однако ему явно не хватало чуткости. Душевной тонкости, судя по всему, были лишены и его дети. Улыбка Ланга на этих снимках была какой-то неестественной, словно он ощущал дискомфорт.
По фотографиям легко можно было проследить, как мальчик превращается в юношу, а затем и в молодого человека. Одна фотография особенно привлекла к себе ее внимание. На ней Ланг сидел, а Мейуи стояла рядом с ним, ее рука лежала на его плече, а на лице было выражение нескрываемой гордости. Судя по всему, эта фотография была сделана после того, как он получил диплом врача. Мейуи выглядела счастливейшей женщиной на свете. Ланг же вместо того, чтобы улыбаться в камеру, улыбался, глядя на бабушку.
— Нет ничего удивительного в том, что твои родственники узнали тебя в аэропорту, — тихо сказала Оливия, отведя его в сторонку. — Благодаря Мейуи и ее фотографиям ты уже был членом их семьи.
