думала, что эта часть ее личности осталась в прошлом, но, несмотря на ее самые добрые намерения, годы, проведенные рядом с Джо Клэнненом, наложили отпечаток на ее характер.
Эйнджел открыла ставни на остальных окнах, и комната наполнилась ярким солнечным светом. Оглядевшись, молодая женщина поняла, что эта спальня отличалась от всех, которые ей доводилось видеть раньше. Как и в холле, пол здесь был облицован темно-красным кафелем. В углу стояла кровать почти семи футов шириной, с резной спинкой из орехового дерева.
Матрац был жестким, но Эйнджел все же нашла его довольно удобным. Рядом с кроватью стоял старомодный торшер с резной ножкой и абажуром из пергамента. Между окнами располагался простой деревянный гардероб, так непохожий на те, куда она привыкла вешать свои роскошные наряды. У одной из стен стоял большой комод.
Вот и вся мебель. Однако Эйнджел почувствовала себя здесь как дома. Строгость и простота обстановки прекрасно соответствовали царившим здесь тишине и покою.
Открыв дверцу гардероба, молодая женщина заметила в его дне небольшое отверстие. В нем виднелось что-то зеленое. Наклонившись, она достала оттуда маленькую записную книжку и, зажав ее в ладони, улеглась на кровать.
Наверное, именно ее и искал бывший хозяин.
Внизу послышался взволнованный женский дискант и успокаивающий баритон Витторио. Не успела Эйнджел подняться с кровати, как дверь отворилась и в комнату вошла полная женщина средних лет, а вслед за ней Витторио Таццини.
— Это Берта, — сказал он по-английски. — Она присматривает за домом, и, на мой взгляд, делает это замечательно. К сожалению, она плохо говорит по-английски и боится, что вас это не устроит.
— Отчего же? — спросила Эйнджел. — Мы можем беседовать по-итальянски. — Скрестив за спиной пальцы, она медленно произнесла: — Берта, простите меня за то, что я не сообщила вам о своем приезде.
Эйнджел видела, что пожилая женщина чувствует себя неловко, и ей стало стыдно. Она не хотела никого обижать.
К ее облегчению, Берта все поняла, и ее круглое лицо расплылось в улыбке.
— Если сеньора желает выпить кофе, я могу приготовить.
Спустившись в холл, Эйнджел обнаружила, что дом наполнился суетой. Слуги с любопытством рассматривали новую хозяйку.
Берта сварила кофе, и Эйнджел поблагодарила ее теплой улыбкой.
— Пахнет просто божественно, — по-итальянски сказала она. — Уверена, мы отлично поладим.
Берта радостно кивнула.
— Кстати, вы случайно не это искали? — спросила Эйнджел у Витторио, показывая записную книжку.
— Да, спасибо. Где вы ее нашли?
— Она упала на пол через дыру в дне гардероба.
Берта неодобрительно фыркнула.
— Надо же, дыра! Мебель в ужасном состоянии. Но вы ведь позаботитесь об этом, правда?
К удивлению Эйнджел, замечание было адресовано Витторио.
— О чем вы? — спросила она у Берты. — Я просто вернула сеньору Таццини то, что ему принадлежит, и ему больше нечего тут делать.
— Но, signora! Вы здесь ничего не знаете, a padrone знает так много…
— Берта, не могла бы ты оставить нас наедине? — попросил Витторио.
— Si, padrone.
Именно слово padrone вывело Эйнджел из терпения. Берта называла Витторио хозяином, потому что все еще считала его таковым, и ее поспешный уход только подтвердил это.
— Может, вы все же скажете мне, что происходит? — холодно произнесла Эйнджел.
— Все очень просто, — отрезал мужчина. — Вам нужен управляющий, и я отлично подхожу на эту роль. Вы уже доказали, что не сможете самостоятельно управлять виллой.
— Какая наглость!
— Факты говорят сами за себя. Вы не знаете ничего о лимонах, которые собираетесь выращивать. Как часто их нужно поливать? Сколько времени должно пройти между посадкой и сбором урожая? Для успешного ведения бизнеса нужны знания, иначе вы не добьетесь успеха. Я не для того трудился долгие годы, чтобы спокойно смотреть, как все пойдет коту под хвост.
— Если вы таким образом просите меня взять вас на работу, то зря стараетесь.
— Не отнимайте у меня время своей пустой болтовней. Я не прошу вас нанять меня. Я вам приказываю. У вас нет выбора.
— Есть, черт побери!
— Нет, — решительно возразил мужчина. — Вы нуждаетесь в моих услугах. Это очевидно. Так зачем зря терять время?
— Вы один собираетесь заниматься выращиванием лимонов? Вы сами сказали, здесь остался всего один садовник.
— На меня работали еще трое, но они уволились, когда я продал дом.
— Как интересно! Они внезапно приняли одно и то же решение и ушли отсюда в один день…
— В один час.
— Какое поразительное совпадение! Или это вовсе не совпадение?
Глаза Витторио потемнели.
— Я так понимаю, вы считаете, что это я подговорил их уйти, чтобы навредить вам?
— Это совершенно очевидно.
Мужчина так внезапно двинулся ей навстречу, что Эйнджел отпрянула и прижалась к стене.
— Послушайте меня, — в голосе Витторио слышалась угроза. — Вы не видите дальше своего носа, и я намерен кое-что вам втолковать…
— Разговор окончен, — ответила Эйнджел, намереваясь уйти, но Витторио преградил ей путь.
— Этот разговор будет продолжаться столько, сколько я сочту нужным.
— Я не хочу ничего слушать, так что уберите руки и отойдите в сторону!
— Попробуйте меня заставить. Ну же, давайте!
Нет, я же не сумасшедшая.
Хотя Витторио не касался ее, Эйнджел чувствовала исходящую от него опасную силу и знала, что ей с ним не совладать.
Мужчина пристально посмотрел на нее, словно читая ее мысли, затем криво усмехнулся.
— Думаете, вам кто-нибудь поможет?
Ответ был ей уже известен. Для прислуги хозяином по-прежнему оставался Витторио.
— Итак, вы останетесь здесь и выслушаете меня. Когда я буду уверен, что вы все поняли, я вас отпущу.
— Тогда давайте побыстрее с этим покончим, — процедила Эйнджел сквозь стиснутые зубы.
— Во-первых, вы обвинили меня в том, что я из-за презрения к вам решил причинить вред садам. Я уже говорил вам, что скорее верблюд пролезет сквозь игольное ушко, чем я наврежу тому, чему посвятил всю свою жизнь. Ваши слова для меня оскорбительны. Вы невероятно самоуверенны, если считаете, что сами сможете со всем справиться. Мои садовники — люди знающие. Они не станут служить невежде, потому и ушли. Думаете, это я их прогнал? Напротив, я умолял их остаться. Не ради вас, а ради благополучия виллы, ради садов, что здесь растут, нуждаясь в любви и заботе. Это намного важнее, чем их или ваша гордость. — Мужчина вздохнул: — Или моя.
Последние слова прозвучали так, словно их вытянули из него клещами. На мгновение Витторио словно перенесся в другой мир, но затем заставил себя вернуться.
— Надеюсь, теперь вы поняли, что я не потерплю пренебрежительного отношения к себе. Больше не смейте так со мной разговаривать или пожалеете.
— Думаете, с помощью угроз вы сможете убедить меня нанять вас?
— Черт побери, вы нуждаетесь в моих услугах.
